Не были бы они близнецами, а просто братьями, я бы не испытывала угрызений совести. «А, может, вообще ничего бы не испытывала», – подсказывает мне внутренний голос, и мне это совершенно не нравится.

Я закрываю дверь в ванную и даю себе время немного отдышаться и привести в порядок мысли. Стаскиваю  мокрые вещи и тут же засовываю в стиральную машину. Я, конечно, стесняюсь Дэна, чувствую неловкость, смущение и еще бог весть что, но мы выросли вместе и воспользоваться его стиралкой мне совершенно несложно.  Это не тот уровень смущения, который испытываешь, очутившись в квартире почти незнакомого человека, с которым не понимаешь, как себя вести и боишься каких-то бытовых нюансов.

Нет, я тоже не понимаю, как вести себя с Дэном, но у этой неловкости совсем другие корни. Между нами стоят годы дружбы, устоявшиеся отношения, которые всегда были, как у брата с сестрой, и Андрей. А еще понимание, что, выбрав одного брата,  я не игнорировала второго, тут нечто иное. Они для меня, как для многих, были единым целым и то, что физически я принадлежала Андрею, не отменяет мою духовную связь с Дэном. Я, как ни странно, его тоже считала своим. Только раньше я этого не понимала. И не осознавала, что, по сути, не выбирала между двумя людьми. Меня выбрал Андрей,  а Дэн отступил. И мне страшно оттого, что я  не знаю, какой бы выбор сделала сама, если бы они, и правда, стали бороться за мое внимание.  Меня пугают эти мысли, и пугает Дэн. Просто потому, что сравнить его сейчас не с кем.

В помещении сразу и душевая кабина, и роскошная овальная ванная, которая стоит на постаменте в центре просторной комнаты. В ванной прикольно, наверное, валяться с пенкой и бокалом шампанского. Еще некстати приходит мысль о том, что  в этой ванной хватит места для двоих. Но сегодня я все же останавливаюсь на душевой кабине. Прежде всего, потому, что не хочу заставлять Дэна ждать.  Он, скорее всего, тоже хочет в душ. А потом я еще очень хорошо помню вчерашний вечер и док. Я даже створки в душевую кабину планирую плотно не прикрывать. Вода у меня сейчас стойко ассоциируется с опасностью.

Ванная комната очень лаконичная, выдержанная в бежево-серых цветах. В ней почти нет индивидуальности, но в то же время чувствуется и умелая рука дизайнера, и хорошие материалы, и своеобразный уют, который достигается отсутствием ярких пятен. Пожалуй, мне скорее нравится, чем нет.

Тут все шикарно, неброско и удобно, в нише за душевой кабиной нашлось даже место для инфракрасной сауны. Я настраиваю воду и с наслаждением забираюсь под горячие струи. Пока они бьют  сильным напором по обнаженным плечам, расслабляюсь и изучаю пузыречки на полочке. Да уж. Дэн точно живет один. Это видно по  скупому набору мужской косметики одной серии. Черные бутылочки шампуня, геля для душа, и о счастье, кондиционера для волос. Это уже больше, чем я надеялась. Быстро принимаю душ, вытираюсь насухо и долго рассматриваю свое отражение в майке Дэна. Вид, конечно, провокационный. Несмотря на то, что майка довольно длинная, закрывающая ноги ниже середины бедра, и широкая, но в ней не скроешь, что надета она на голое тело. Тонкий трикотаж  слишком хорошо обрисовывает изгибы фигуры, и мысль о том, что мне весь вечер придется сидеть в таком виде перед Дэном, дико смущает.

Нахожу на полочке фен и сушу волосы. Нежелание заставлять ждать мокрого Дэна борется со смущением, поэтому я все же сушу волосы, но делаю это быстро и выхожу из ванной, чтобы застать в  гостиной комнате парня. Он стоит ко мне спиной, в одном лишь темно-сером полотенце. По сильной загорелой спине с ямочкой, идущей вдоль позвоночника, стекают капельки воды со все еще мокрых волос.

Денис не замечает меня,  он увлеченно рассматривает две бутылки вина, которые держит в руках. Похоже, выбор непростой, и  мне становится смешно. Возможно, это просто идиотская реакция на его почти обнаженную фигуру, от вида которой по мне прокатывается волна жара. А может, следствие пережитого стресса.  Внутренний голос буквально орет мне ухо: «Беги отсюда пока не поздно!», но я  не слушаюсь. Просто смотрю  на Дэна и понимаю, что теряю голову.  Мой мозг отключается и превращается в желе. Глупо прикрываться прошлым и Андреем, мне нравится именно то, что я вижу здесь и сейчас. Именно тот, кого я вижу перед собой. И это самое настоящее сумасшествие.

Дэн

Я не слышу, как она вошла, я просто чувствую жадный взгляд на плечах и прежде, чем повернуться, думаю лишь об одном. Полотенце вряд ли способно скрыть мое желание. Впрочем, я взрослый мальчик, а Есения взрослая девочка, и то, что из-за общего прошлого у нас никогда не будет секса, не мешает мне ее хотеть.

Оборачиваюсь медленно, и слова замирают в горле. Она трогательно невинная в моей майке, которая ровным счетом ничего не скрывает, и невозможно отвести взгляд  от  высокой груди с очертаниями сосков под тонкой тканью и длинных почти незагоревших ног.

Мы молчим слишком долго. Тишина ощутимая почти физически висит между нами в воздухе, она угнетает. Самое логичное сделать шаг вперед и заключить девушку в объятия, впиться жарким поцелуем в губы, и тогда не будут нужны слова. Тогда тишина станет лишь прелюдией. Но я не могу этого сделать, поэтому насмешливо приподнимаю бровь и хриплым голосом уточняю.

– Белое или красное?

Есения тоже смотрит на меня. И в ее глазах горит отражение моего желания. Только вот кого эта девчонка видит перед собой? Боюсь, я никогда не поверю в то, что меня. А что творится у нее в голове, для меня всегда было загадкой.

– Красное, – говорит Есения, проходит мимо и забирается на диван, подогнув под себя ноги.

Она смотрится тут уютно и гармонично. Словно этот диван был куплен под ее хрупкую фигуру. Есения недолго думает и укутывается легким пледом, хотя у меня не холодно.  Удушающей жары нет только потому, что в квартире слегка затемнённые окна и кондиционер. Но я не против пледа. Когда Карамелька прячется под ним, я могу вспомнить, что  мы с ней всегда были просто друзьями, а любила она не меня. И сейчас ничего не изменится, и если она смотрит на меня жадным взглядом голубых глаз, это лишь  потому, что Андрея нет в живых, а бог дал нам одинаковую внешность. Если бы я встретил девушку, как две капли воды похожую на Есению, я бы не задумываясь, подкатил и затащил ее в свою постель, так как не могу себе позволить быть с оригиналом.

– Где ты принял душ? – внезапно спрашивает она, и я удивлено приподнимаю бровь, а девушка поясняет: – Я торопилась выйти, чтобы не заставлять тебя ждать, но ты уже принял душ. Где?

– Не беспокойся, не ходил к соседям. На втором этаже есть еще один, – усмехаюсь я.

– Да ты, мажор, – тянет она, и эти слова явно должны разрядить обстановку. Но не выходит. Между нами слишком горячо и наэлектризовано. Можно делать вид, будто ничего не происходит. Но  это хреновая игра. И  мы оба это понимаем, но старательно играем дальше.

От  наэлектризованного воздуха и напряжения отвлекает звонок курьера. Приехала пицца и я понимаю, что как дебил должен открывать в одном полотенце. Но от предложения Есении сходить и забрать самой, раздраженно отмахиваюсь. Одна мысль о том, что на нее в этой майке будет пялиться какой-то левый мужик, вызывает злость.  Внезапно вспыхнувшая мысль, что Есения не жила монашкой, и у нее были мужчины и даже не только мой брат, с существованием которого в ее жизни я смирился,  заставляет зло сжимать зубы, и дверь я открываю в бешенстве и, похоже, своим зверским видом пугаю девушку с пиццей. Вот же черт! Если бы я знал, что курьер не парень, отправил бы Сеньку. Впрочем, в глазах курьерши очень быстро испуг сменяется жадным любопытством и я, небрежно бросив чаевые, захлопываю дверь у нее перед носом. Злость никуда не девается.