– Ты не простишь, да? – со вздохом уточняет он и кладет руки на руль. Мы наконец трогаемся с места.

– Ты меня прекрасно знаешь.  Тогда, когда я думала, что любима, то была всего лишь одной из девочек Андрея Лисовецкого. Он гулял, развлекался, имел других, и это знали все, но молчали. И если всех я могу понять. Какое им дело до моих чувств, то самых близких… тебя и Полю… нет. И ты называл меня своим другом, Дэн? Я чувствовала вину за то, что исчезла и не могу тебе писать, потому что это больно. А ты испытывал вину передо мной за то, что врал, глядя в глаза. За то, что знал о похождениях Андрея и молчал, позволяя мне витать в розовых мечтах, и верить в  любовь? Испытывал?

Я все же не сдерживаюсь и последние слова буквально выкрикиваю сквозь рыдания, ненавидя себя за слабость и за то, что демонстрирую ее Дэну.

– Нет. – Дэн качает головой. Он в отличие от меня, совершенно спокоен и это  злит еще сильнее. – Я не буду врать, Есения. Если бы история повторилась, я бы снова не стал рассказывать ничего. Потому что Андрей мой брат, и потому что я считал, что это не мое дело. Но… – Он замолкает и крепче сжимает руки на руле, пытаясь контролировать дорогу. – Ты ведь сама догадывалась? Правда, ведь? – Быстрый, короткий взгляд в мою сторону. – Ваши идеальные отношения трещали по швам и если бы Андрей не погиб, вы бы расстались до конца лета. Не было смысла говорить… если бы он не погиб, все бы закончилось и сейчас ты бы помнила только его имя. Мы оба стали бы лишь эпизодом твоей жизни. Трагедия заострила углы, привязала нас к тому лету.

– Ты этого не знаешь! – зло выдыхаю я, испытывая новую волну боли. Страшно признавать, что Дэн отчасти прав. – И даже если бы все случилось, как ты говоришь… разве это повод делать из меня идиотку в глазах всего города. Мы были знакомы с вами с детства, и я верила, что значу для вас хоть что-то.

– Я знаю тебя и хорошо знал его. Но, Есень, это не значит, что он тебя не любил. – Дэн сглатывает и мне кажется, что он  специально будто приклеился взглядом к дороге, чтобы не смотреть на меня. – Просто был молодой, глупый и слишком красивый.

– Как и ты?

– Как и я. – Он не спорит. А мне бы хотелось. Вызвать его на эмоции, поругаться, добиться хоть какой-нибудь реакции только не этого ледяного спокойствия, слишком сильно напоминающего безразличие.

– А сейчас, наверное, изменился? – Я просто не могу удержаться и стараюсь укусить побольнее, а Дэн терпит, так как чувствует вину за собой.

– Не знаю, Карамелька…

– Не называй меня так,– прошу снова со слезами в голосе. Он утратил право обращаться ко мне этим сладким, детским прозвищем.

– Как скажешь,  – согласился Дэн с заметным сожалением. – У меня нет возможности проверить. И я скажу тебя больше, в юности я понимал, что не готов встречаться с одной  девушкой… Мне это было просто неинтересно. Если мне хотелось пообщаться, я шел к тебе.

– Но ты этого никогда и не скрывал… – внезапно призналась я.

– Да. Мне казалось, что если бы со мной была ты…

– Не начинай…

Глухая боль в груди усиливается. Не хочу думать и вспоминать, с удовольствием вырвала бы с корнем события того лета. Но я знаю, что это невозможно. Они останутся со мной на всю жизнь. Лучшее, что я могу сделать – это принять ситуацию. Но не сейчас.

– Заметь, изначально эту тему поднял не я, Есения. Наши души выворачивают наизнанку. Глупо скрывать, ты прекрасно знаешь, что я хотел оказаться на месте Андрея. Но если бы я на нем оказался…

– То вел бы себя, как Андрей, – припечатываю я, понимая, что обижаю Дэна в очередной раз подчеркивая, что они с братом, по сути, одна личность. Наверное, это самое неприятное, когда ты выживший близнец. Тебе автоматически приходится брать на себя грехи брата только потому, что у вас одинаковое лицо.

– Или не вел. – Дэн все еще сохраняет спокойствие. – Мы никогда не сможем это проверить. Судьба распорядилась так. Ты любила его, а он погиб, не позволив  разочароваться в нем окончательно, и не доказав свою любовь к тебе. В вашей истории нет точки, поэтому все так непросто.

– Все непросто, потому что мне врали все вокруг. Именно это непросто, а не отсутствие точки!

– Ты же знаешь, что это лишь часть правды, Сеня. Происходящее сейчас агония давних чувств. Ты смотришь на меня, а  видишь его. Тебе кажется, что ты злишься на меня, но ты злишься на него.

– А вот тут ты неправ, – говорю я. – Парни изменяют. Да так случается, но вот друзья… друзья нужны для того, чтобы вытащить из этой ситуации. Подставить плечо, открыть глаза… но ты, ты даже ни разу не намекнул. Тебе ничего не стоило сделать так, чтобы я узнала. Даже говорить ничего было не нужно. Так что на тебя я злюсь сильнее, чем на Андрея. Но, надо признать, меньше чем на Полю. Ты просто  не говорил, а вот она откровенно врала. Я не жалею, что вычеркнула ее из своей жизни. И сегодняшний разговор мне дастся непросто.

Я выхожу из машины не прощаюсь. Со злости хлопаю дверью и решительно иду в сторону дома, скрывающегося в тени абрикосовых деревьев. Пот стекает по лбу, днем жарко и после прохлады кондиционера кажется, на улице пекло.  Среди  сочной, зеленой листвы не прохладнее, только влажность больше. Хочется скорее под кондиционер. Дэн поступает  благородно и не идет следом.

– Есеньюшка! – встречает меня Ирина Алексеевна, которая занимается цветами на улице. – Сейчас поставлю кофе. Как вы? Денис звонил, такая погода вчера была просто ужас! Хорошо, что вы оказались недалеко от его квартиры. Скажи, там чудесный район, а раньше была такая разруха.

– Простите, что заставила вас волноваться, – вымучено улыбаюсь я, хотя с трудом могу сосредоточиться на ее словах.

С моря дует легкий ветер и жара отступает. А может быть, организм адаптируется к температуре. Становится лучше и бежать уже не хочется. Когда еще придется получить столько солнышка разом.

– Не переживай,  Денис вчера сразу позвонил. Мы не успели начать нервничать. А что он не зашел? Явно же дома не завтракал. Он  так и не научился есть с утра. – Ирина Алексеевна сокрушенно качает головой. А я понимаю, нужно что-то сказать, чтобы она не заподозрила разлад между мной и ее сыном.

– Дэн говорит, что работа не ждет. Пришлось уехать.

– Ох уж эта работа! – Ирина Алексеевна вздыхает. – Весь в отца. Постоянно на работе пропадает. Вот Андрей таким не был. Ветреный. Уж не знаю к лучшему, или к худшему…и не узнаю. – Она за легкой улыбкой прячет грусть. – Пошли лучше пить кофе. Я испекла пирог.

– Уже? – Я недоверчиво изгибаю бровь. –  Когда только успели?

– Я жаворонок, – со смехом признается Ирина Алексеевна. – Солнышко встало, встала и я. Поэтому готовить предпочитаю с утра. А вот мальчишки оба совы. Денис-то еще ничего. А Андрей… ты ведь помнишь, как Андрей любил поспать?

– О да… – усмехаюсь я,  внезапно понимая, что  от воспоминания теплеет на душе. Действительно, если была возможность проспать, Андрей мог проспать все на свете. На первых уроках он бывал волевым усилием и то не своим, а Дэна.