Однако в воздухе висел главный вопрос, непроизнесенный, но почти осязаемый. Тесс улыбалась и ждала, когда я его задам.

— Может, лучше вернуться домой? — спросил я.

Жена взяла меня за плечи и легонько встряхнула.

— Мы и так дома, — тихо произнесла она.

На следующее утро я поднялся чуть свет, пока жена и дети еще спали, и выкатил из сарая старый «Роял Энфилд».

Было так рано, что до меня долетали звуки азана — мусульманского призыва к молитве. Иностранцы думают, что все тайцы — буддисты, однако эта часть Пхукета настолько же мусульманская, насколько буддийская. На северной оконечности острова, перед въездом на мост, соединяющий его с континентом, вообще встречается больше мечетей, чем храмов.

Я стоял в прохладных предрассветных сумерках, позволяя спокойной уверенности азана проникнуть мне в сердце. И снова меня пронзила мысль: ничто из этого я не могу назвать своим — ни мотоцикл, ни дом, ни даже умиротворение, принадлежащее чужой мне религии. Все это я взял лишь на время и рано или поздно должен вернуть.

Из–за угла соседнего дома появился господин Ботен, неся в руках охапку старых ловушек для ловли омаров.

— Насчет дома не волнуйтесь, — произнес он вполголоса, чтобы никого не разбудить. — Мне заплатили за полгода вперед.

Я понимал, что он хочет проявить участие, но невольно напрягся.

— Я не волнуюсь.

Господин Ботен положил ловушки на землю и посмотрел на свои руки, как будто заметил в них что–то новое.

— Мои руки стареют, — сказал он. — Вы могли бы стать моим помощником.

— Я не рыбак, — горько рассмеялся я.

— Вы многое умеете, — заметил он и посмотрел на красную спутниковую тарелку.

— Но не рыбачить, — возразил я бесцветным голосом. — Я был строителем. Работал руками. А когда фирму у меня отобрали, я стал шофером. Водил фургоны. Легковые автомобили. — Я положил руку на «Роял Энфилд». — Потом мотоцикл. Теперь у меня отняли и это… В милостыни я не нуждаюсь.

Лицо господина Ботена сердито вспыхнуло.

— Это не милостыня. Это работа.

Он покачал головой и пошел к дому.

— Совсем как мой сын. Тоже важная птица! Рыбалка, видите ли, ниже его достоинства!

— Никакая работа не ниже моего достоинства, — сказал я, но он уже скрылся за углом.

Я докатил мотоцикл до конца грунтовки, чтобы не разбудить своих и госпожу Ботен, и поехал на юг — на Бангла–роуд, где каждую ночь играет музыка, пенится пиво и деньги текут рекой.

Целая река денег. Мне столько не нужно. Моей семье хватит и малой толики.

Пошел дождь, и я купил у торговца прозрачный полиэтиленовый зонтик. Потом внезапно захотелось есть. Я купил у другого торговца кокос и принялся медленно колесить по Патонгу с зонтом в одной руке и кокосом в другой, потягивая через соломинку молоко и предоставляя мотоциклу самому выбирать дорогу.

Я опустил свой новый зонтик и поднял лицо к небу. Дождевые капли были настолько теплыми и крупными, что я невольно улыбнулся. Я ощущал на лице дождь, а во рту — сладковатый вкус кокосового молока. И тут я осознал, что на острове всегда чувствую себя так, словно мне непременно повезет.

Однако через несколько часов я бесцельно сидел на мотоцикле перед отелем «Сала» и разглядывал длинную череду таксистов. Они стояли у своих машин, курили, разговаривали и ждали — в основном просто ждали.

Я смотрел на их полные скуки и нетерпения лица, а они смотрели в мою сторону, глядя прямо сквозь меня.

Когда я поставил мотоцикл на место, в дверях сарая появилась Кива с выражением абсолютного счастья на лице. На руках у нее была маленькая собачонка — облезлая коричневая дворняжка, еще почти щенок, хотя, судя по виду, бомжевала она не один год.

Я моментально вышел из себя.

— Что вам сказано насчет собак? — спросил я дрожащим голосом.

Дело было не только в собаке. Дело было во всем, что со мной произошло.

Улыбка Кивы сразу померкла.

— Их нельзя трогать, — ответила она и поставила жалкое существо на пол. — Никогда не трогать собак.

Щенок поднял на нее мордочку, а потом засеменил ко мне и принялся обнюхивать мои ботинки и самозабвенно вилять облезлым хвостом, точно узнал во мне старого друга.

— Кива, у этой собаки, возможно, бешенство, — продолжил я уже мягче.

Я смерил дворнягу взглядом и указал на дверь. Она склонила голову набок, как будто не совсем поняла, к чему я клоню.

— Пошла вон, — сказал я.

Собака не сдвинулась с места.

В Таиланде полно бродячих собак. Тайцы уважают любое живое существо, объяснила госпожа Ботен. Потому что его величество король однажды взял из приюта собаку по имени Тхонг — Дэнг, и теперь все собаки в фаворе, предположил господин Ботен. Мне же казалось, что дело в другом: просто тайцы не испытывают к животным никаких особых чувств, а собачье мясо не едят. В их отношении к бездомным собакам проявляется и знаменитая тайская терпимость, и не столь знаменитое тайское равнодушие, которые подчас невозможно отличить друг от друга.

Видя, что дворняга отказывается уходить, Кива с надеждой подняла глаза.

— Можно, оставим ее себе? Ненадолго?

Я заметил, что рядом с сараем притаился Рори. Сына по–прежнему переполняла злость на меня, которой он не мог ни выразить, ни объяснить, но в то же время его притягивала к себе собака.

— Нет, — отрезал я и вышел из сарая.

Дворняга выкатилась вслед за мной и теперь радостно прыгала вокруг.

— Иди, иди отсюда, мистер!

Широко раскрытыми глазами Кива посмотрела сначала на брата, потом на меня.

— Мистер? Так ее зовут? Папа, а откуда ты знаешь?

— Ко мне, Мистер! — позвал Рори. — Мистер, Мистер, Мистер…

И у этой грязной маленькой твари хватило хитрости ответить: «Да, именно так меня и зовут. Как вы догадались? Мы определенно созданы друг для друга!»

Любовь к животным оказалась сильнее страха передо мной: Рори поднял собаку на руки и развернул хвостом к сестре.

— Мистер — мальчик, видишь?

Я только покачал головой и вздохнул.

Господин Ботен вышел из дома и поглядел на играющих с собакой детей.

— Во сколько вы отправляетесь на работу? — спросил я.

Он оставил мой вопрос без внимания и вернулся в дом.

Рори посмотрел на меня — в первый раз с тех пор, как все пошло не так.

— Мистер хочет есть, — сказал он. — Можно мы его накормим, прежде чем отпустить?

Я кивнул. Дети поскорей подхватили собачонку на руки и побежали в дом, пока я не передумал. Я услышал голос Тесс и их веселый ответ. Мистер радостно затявкал, как будто ему несказанно повезло.