Прикрывшись полой куртки, Александра взглянула на телефон. Было без одной минуты одиннадцать. Под навесом было гораздо темнее, чем на улице, и Александра вдруг заметила два зеленых огонька в углу под столом. Что это – светлячки? Да какие светлячки, сейчас же не лето! Тогда кошка? Кошки отчего-то на их участок не заходили, хотя надо бы – мышей пугнуть. Но все же огоньки были похожи на чьи-то глаза, светящиеся в темноте.

Александре стало неуютно.

Вдруг огоньки двинулись в сторону, причем оба сразу, затем мигнули и погасли.

«Показалось, наверное», – успокоила себя Александра и снова уставилась на крыльцо. В это время в правой части раздался едва различный звук. Александра перевела взгляд и увидела, что приоткрылось одно окно.

Мысленно представив план дома, она сообразила, что это окно комнаты, где живут Раевские.

Окно открылось еще шире, и из него высунулась темная фигура. На мгновение зависнув, человек спрыгнул на землю.

Все понятно: Гена не хочет, чтобы кто-нибудь заметил, как он ночью выходит из дома, вот и выбрался через окно. Интересно, где Лена? Наверное, в ванной. Вряд ли уже спит.

Темная фигура замерла возле стены и медленно двинулась в глубину сада, туда, где стояла собачья будка.

Так, отлично, Гена идет на встречу, но где же тот, кто ему эту встречу назначил?

Геннадий, по-видимому, задавался этим же вопросом.

Остановившись возле забора, он закрутил головой, вглядываясь в темноту. Вспыхнул голубоватый свет – видимо, он тоже проверил время на телефоне, и уже собрался уходить, как из темноты выступила еще более темная фигура.

Геннадий вздрогнул, отшатнулся и что-то испуганно зашептал. Вторая фигура угрожающе надвинулась на него. Незнакомец едва слышно что-то говорил, резко и агрессивно жестикулируя, словно в чем-то обвиняя собеседника. Геннадий попятился и выставил вперед руки, как будто защищаясь от слов незнакомца, пока не вжался спиной в забор. Дальше отступать было некуда. Едва различимая в темноте фигура Геннадия выражала страх и отчаяние.

Александра безуспешно вслушивалась в эту ночную перебранку, но находилась слишком далеко, чтобы разобрать слова, поэтому могла только наблюдать за движениями и жестами собеседников, словно смотрела черно-белое немое кино. В какой-то момент, забыв о конспирации, она выскользнула из-под навеса и, накинув капюшон, тихонько двинулась вперед, ближе к участникам странной встречи.

Дождь приглушал, скрадывал все звуки, что было ей на руку. Она тихонько кралась по саду, прячась за кустами и хвойными деревцами, и наконец приблизилась к Гене и его таинственному собеседнику на достаточное расстояние, чтобы расслышать их слова.

– Ты ничего не докажешь… – лепетал Гена.

– Мне и не нужно ничего доказывать! – горячим, резким шепотом отвечал неизвестный. – Мне от тебя нужно, чтобы ты сделал то, что я скажу, а там уж живи, как знаешь!

То ли он еще больше понизил голос, то ли сменился ветер, но Александра снова перестала различать слова. Она продвинулась еще немного вперед и расслышала:

– Если ты не сделаешь то, что я сказал, все узнают о той истории с анакондой, и ты понимаешь, чем это для тебя кончится!

Незнакомец говорил еще что-то, угрожающе нависая над Геной, но Александра снова перестала разбирать его речь. Она сделала еще один шаг вперед, но тут у нее под ногой треснула ветка. Александра застыла, стараясь даже не дышать, однако те двое были так увлечены своим разговором, что, похоже, ничего не услышали.

– На дисиай ту историю еще очень хорошо помнят! – говорил собеседник Геннадия едва слышным, но полным угрозы голосом.

Александра вглядывалась в его темный силуэт, пытаясь узнать. И вдруг чья-то сильная рука обхватила ее за шею, а к лицу прижали что-то влажное, резко и неприятно пахнущее. Александра попыталась вырваться, сбросить с лица пахучую тряпку, попыталась вскрикнуть, забыв о конспирации, но из этого ничего не вышло. В глазах у нее потемнело, и Александра потеряла сознание.

Дверь распахнулась – на этот раз вбежала жена Вайсберга, Гретхен.

– Хайни! – воскликнула она дрожащим голосом. – Милый Хайни, прошу тебя, дай мне немножко денег!

– Гретхен, в чем дело? – Мастер оторвался от работы и взглянул на жену. Лицо ее было покрыто красными пятнами, в глазах блестели самые настоящие слезы. – Ты же знаешь, я не люблю, когда мне мешают во время работы! Работа у меня тонкая, и мне нужен полный покой… у меня не должны дрожать руки!

– Я знаю, Хайни, но мне очень, очень нужны деньги! Эта модистка, Эльза, требует расплатиться за шляпку…

– За какую шляпку? Ты купила себе новую шляпку? Я ведь говорил тебе, что у нас нет денег!

– Да, милый, ты говорил, но не могла же я третий месяц ходить в одной и той же шляпке! Жена этого наглого выскочки, мастера Шульца, меняет шляпки каждое воскресенье, а я хожу замарашкой! Она смотрит на меня свысока…

– Но, Гретхен, я повторяю – у нас нет денег! Совершенно нет! Ты можешь это понять?

– Я понимаю, я все понимаю… а вот ты, похоже, не понимаешь! – голос Гретхен зазвенел, в нем появились истерические нотки. – Когда ты сватался за меня, ты клялся, что обеспечишь мне достойную жизнь! Клялся, что я ни в чем не буду иметь нужды! Я тебе поверила, я вышла за тебя – и что в результате? Я живу как последняя нищенка! Я во всем, буквально во всем себе отказываю! А ведь ко мне сватались такие люди! Такие люди! Ко мне сватался виноторговец господин Граабе и торговец коврами герр Яблонский… – Гретхен всхлипнула, промокнула глаза кружевным платочком и воскликнула: – Так ты дашь мне денег?

– О боже, Гретхен, ты, кажется, не слушаешь меня! Попроси эту модистку, чтобы пришла через неделю… или хотя бы через три дня… попроси ее обождать…

– Но я и так уже вторую неделю вожу ее за нос! Она не согласна больше ждать ни дня!

– И сколько же тебе нужно на этот раз?

– Сущие пустяки.

– Но все же – сколько?

– Всего пять талеров.

– Пять талеров? Но я неделю работаю над этими часами для герра Кирхнера, и он заплатит мне за них только пять талеров…

– О! Как раз столько мне и нужно! – Гретхен засияла. – А когда он тебе заплатит?

– Может быть, сегодня…

– Так ты дашь мне эти пять талеров?

– Гретхен! О чем ты говоришь? Я должен людям деньги, большие деньги, и не могу…

– О, вот как раз идет слуга герра Кирхнера, я вижу его в окно! Он идет к нам!

– Гретхен, Гретхен…

– Ладно, я пока выйду, чтобы не мешать тебе… – и Гретхен, прошуршав юбками, скрылась в соседней комнате.

Дверь снова отворилась, и в мастерской появился разбитной малый в голубой ливрее и модном, лихо заломленном картузе.

– Здравствуй, Ганс! – приветливо проговорил мастер Вайсберг. – Твой господин, должно быть, прислал тебя за часами? Они готовы. Надеюсь, ты принес деньги?