это, пытавшееся заговорить со мной в последние минуты своей жизни и потерпевшее неудачу.

Я вскинула голову, когда раздался далекий крик, такой, от которого волосы встали дыбом.

Я сразу же узнала этот звук. Это был тот же звук, который пронзил воздух во время нападения на Лунный дворец.

Демоны. Джесмин получила в свои руки призывателя.

Моя лошадь тоже слышала этот крик, и ей крайне не хотелось приближаться к нему. Она резко взвилась вверх, затем взбрыкнула, и мне пришлось сбросить себя с ее спины, когда она понеслась назад по темным улицам города.

Я издала несколько ругательств, когда покатилась по булыжникам. Я выругалась и поднялась на ноги, озираясь по сторонам, пока снова не нашла меч Киллана. Это было грубое и ничем не примечательное оружие. Мне не нравилось сражаться традиционными мечами, ибо они были большими и неудобными и ими нельзя было орудовать быстро, как двигалась я сама, но что-то острое было лучше, чем ничего.

Я, пошатываясь, поднялась на ноги и направилась к горящей оружейной. Двери были взорваны. Целая четверть здания просто отсутствовала.

Джесмин могла быть внутри. Мои воины должны были быть внутри.

Я бросилась в огонь, не дав себе времени подумать об этом.

Глава

10

Райн

Черт, я знал это.

Если бы вокруг меня не было столько смерти, я бы, может быть, еще немного порадовался этому. А так, было трудно оценить мое чувство превосходства.

Мне повезло, что я пережил взрыв и остался живым. Многие ришанские воины не выжили. Кто-то сумел пробить стены оружейной и установить знаки, видимо, потому что взрыв произошел раньше, чем это сделали хиаджи или демоны. Я шел по коридорам, когда это случилось, и почувствовал его за секунду до того, как Ночной огонь расколол воздух.

Ты чувствуешь этот запах? Кровь.

Ну, теперь я точно чувствовал запах. Это было первое чувство, которое вернулось ко мне, когда я пришел в себя после взрыва.

Затем я поднялся и, пошатываясь, вошел в ад.

Ночной огонь был повсюду, мелькали силуэты хиаджских и ришанских солдат, бегущих сквозь пламя. Ночнорожденные демоны — эти четырехногие безволосые твари проносились сквозь огонь с невозможной скоростью. Раздался далекий вопль, когда они вцепились зубами в какого-то невезучего солдата. Они были идентичны тем, что были в Лунном дворце несколько месяцев назад.

Я был уверен, что это был намеренный ход. Все это. Ночной огонь. Демоны. Преднамеренная, искусная копия той ночи. Маленький чертов подкол Джесмин за нападение, в котором я отказался признаваться.

Ужасно ли, что я почувствовал некоторое облегчение?

Я не был лучшим королем. Даже не особо хорошим генералом, как Вейл, с его склонностью к стратегии и политике.

Но я был чертовски невероятным воином. Очень, очень хорошим в убийстве. Было приятно снова погрузиться во что-то знакомое, когда я прокладывал себе путь через резню.

С тех пор как Некулай умер, я чувствовал его силу, силу линии Наследника ришанского рода, глубоко под своей кожей. Я всегда был относительно силен с тех пор, как меня Обратили, но когда он умер… если бы знака было недостаточно, чтобы сказать мне, кто я, я бы смог почувствовать это через новый источник силы, который пробивается на поверхность.

На протяжении нескольких столетий я изо всех сил старался не замечать этого. Я не хотел принимать себя таким, какой я есть. Отпечатки пальцев Некулая уже были на мне. Он сделал меня таким, каким я стал. Я не хотел, чтобы моя сила тоже стала его.

Но с тех пор, как Ниаксия подарила мне дар, с тех пор, как она восстановила всю силу линии Наследника ришанского рода — больше нельзя было игнорировать это. Я чувствовал это с той первой ночи, после того как отнес бессознательную Орайю в замок и вернулся, чтобы помочь отбить город. Я чувствовал это, когда оторвал голову Мэртаса от его тела. И я чувствовал это сейчас, с каждым взмахом моего клинка, пронизанного Астерисом, сила выплескивалась из моих пор с такой силой, что я не смог бы ее скрыть, даже если бы захотел.

Я ненавидел то, что мне нравилось.

Я свернул за угол и прошел через очередного демона, которого разрубил надвое. Это было достаточно легко, но сколько бы я не убивал, другие были готовы броситься на меня из дыма. Сверху слышались голоса и шаги, это были воины хиаджи, которые, пользуясь плохой видимостью, пикировали вниз с облачного неба. Ближе голос Вейла разносился по коридорам, приказывая нашим солдатам оттеснить их, пока они не добрались до первых этажей.

Это было почти смешно, как много звезд сошлось, чтобы сделать эту ночь идеальным тупиком.

Если бы мы стянули силы, как планировали изначально, хиаджи легко бы взяли верх. Если бы ришанские дворяне прислали поддержку, как должны были, мы бы превзошли нападавших. Если бы Кроворожденные все еще находились здесь, мы бы разгромили хиаджей еще до начала их нападения.

Но в сложившейся ситуации мы были равны один к одному. Наши солдаты были здоровее, но хиаджи были более искусны, и на их стороне было преимущество неожиданности и демонов. По пути вниз я прошел мимо нескольких трупов, людей, которые были настолько равны в своих битвах, что убили друг друга вместо того, чтобы выйти победителем.

Я попал на нижний этаж. Мне нужно было попасть в заднюю часть и закрыть ворота.

Я повернул за угол и остановился.

Я узнал ее сразу, даже сквозь дым. Ночной огонь, казалось, склонялся к ней, извиваясь вокруг ее тела, словно осознавая каждый изгиб и угол. За ее спиной развевались нити длинных черных волос. Она сражалась мечом, дерьмовым мечом, с которым ей было явно не по себе, я сразу это понял, потому что знал ее и то, как она двигается и как сражается, знал ее так хорошо, что мне хватило всего одной доли секунды, чтобы понять, когда она вышла из равновесия.

Она сражалась с заблудшим демоном, который издал пронзительный вопль, когда она пронзила его, выпустив гнилостные брызги черной крови. Со сдавленным ревом она оттолкнула его обмякшее тело от себя. Затем повернулась и подняла голову.

Эти чертовы глаза. Серебристые, как сталь. Такие же острые. Такие же смертоносные. Каждый раз я чувствовал пульсацию в груди, желание потереть несуществующий шрам.

Ее лицо стало жестким и холодным, и на долю секунды я почувствовал огромное облегчение, увидев этот взгляд. Сражайся.

А вот и она.

Этот миг облегчения заглушил все остальные разумные мысли, мысли, которые должны были