— Здрасте!.. Не нашлись?

— Ничего о них не слышно, — тихо ответила Ксения Ивановна.

— Мы думали, это они, — сказала Самбо и, приглядевшись к детективу, добавила: — Заходи! Ты что это... какой-то такой?

Ксения Ивановна пропустила Петю в маленькую переднюю. Взъерошенный детектив помолчал несколько секунд, глядя в упор на Самбо, несколько раз глотнул от волнения слюну...

— Я... я знаю, где они, — наконец выговорил он. — У них же... у них же третий сообщник! Ты что, не понимаешь?

— Не понимаю, — серьезно ответила Самбо.

— Четырехпалый! Забыла?

Секунд десять Самбо размышляла.

— Верно! — прошептала она, помолчала еще немного и энергично кивнула головой. — Петька, совершенно верно, Четырехпалый, — подтвердила она уже в полный голос. — И они к нему пошли, а не в метро!

— Машка! — взорвалась вдруг Ксения Ивановна. — Будете вы наконец по-человечески говорить или нет? И так все нервы истрепаны, а они все какими-то загадками да обиняками... Какой-то там Четырехпалый!.. Что это за Четырехпалый? Какой еще Четырехпалый? Говорите! Ну!

— Пойдемте! — сказал детектив. — В кухню пойдемте, я вам все объясню.

Все пошли за Петей в кухню. Он хотел показать Ксении Ивановне отпечатки пальцев на ручке электрополотера, но оказалось, что она уже вытерла тряпкой испачканную ручку и спрятала полотер в шкаф.

Пете и Маше пришлось на словах объяснять женщинам, как они проявляли отпечатки пальцев и каким образом установили, что у Люси есть сообщник, у которого на руке не хватает большого пальца. Самбо еще в передней с первого слова уловила ход мыслей детектива: на руках у Мити Клюквина все пальцы целы, следовательно, у Занозы есть еще третий сообщник — Четырехпалый. В сегодняшних экспериментах с полотером и пылесосом он почему-то участия не принимал, но ясно было одно: сбежав из дому, изобретатели, конечно, не стали кататься в метро, а поехали к Четырехпалому хотя бы для того, чтобы рассказать ему о своих приключениях.

Самбо это сразу поняла, но обе женщины никак не могли понять. Римма Тимофеевна только что вернулась после безуспешных поисков сына и зашла к Пролеткиным на минутку. Узкое лицо ее обрамлял светлый платок с яркими розами, концы платка были заправлены под воротник коричневого пальто. Она стояла, сложив на животе руки и глядя на ребят без всякого выражения. Ксения Ивановна сидела, тоже сложив руки на животе и тоже глядя на ребят, но она усиленно двигала бровями и часто моргала, тщетно пытаясь уразуметь, что ей втолковывает внучка. Наконец она замотала головой:

— Какие-то там отпечатки... Какие-то там магнитные кисточки... При чем тут кисточки? При чем тут отпечатки? Ты, Машка, мелешь что-то, а сама не понимаешь что.

Детектив и Самбо беспомощно переглянулись. К счастью, на подоконнике осталась стоять пластмассовая коробочка с железным порошком и магнитом. Петя попросил лист бумаги, прижал к нему большой палец и на глазах у женщин проявил отпечаток. Затем ребята повторили свой рассказ сначала.

— Ну, ясно! Ну, довольно! — нетерпеливо воскликнула Ксения Ивановна. — Машка, ну что ты кричишь, словно я глухая или дура какая-нибудь! Это же ясно как день: надо вспомнить, у кого из Люськиных приятелей не хватает большого пальца.

— Я таких не знаю, — сказала Самбо.

Ксения Ивановна обратилась к Римме Тимофеевне:

— Может, у Митьки есть такой друг? Припомните-ка! — Бабушка окинула взглядом Петю, потом Машу. — Удивительно прямо! На вид у них одни глупости в голове, а вот иногда возьмут да и додумаются до такого...

Римма Тимофеевна вслух перебирала Митькиных знакомых.

— Вовка Ершов — у него вроде все пальцы на руках... У Андрюшки Лисовского тоже как будто все... и у Володьки Мартынова все... У Коли Либровича тоже все... — Римма Тимофеевна помолчала. — Слушайте! Есть у Митьки еще один... Федька Ладушкин, только я его никогда в глаза не видела: он моему Дмитрию каждый день по телефону звонит, гуляют они вместе, а к нам в дом этот Федька ни разу не приходил. Может, и приходил, да когда нас с отцом не было. Митька с ним недавно познакомился, в пионерлагере.

— Ну, а телефон... телефон вы этого Федьки не знаете? — спросила Ксения Ивановна.

Римма Тимофеевна задумалась, покусывая тонкие губы.

— Мы ему записную книжку красивую подарили. Митьке, значит, на день рождения. А ну-ка, погляжу, не в столе она у него?

Митина мама ушла и скоро вернулась с маленькой записной книжкой в кожаной тисненой обложке.

— Телефона нет, только адрес, — сказала она и положила записную книжку на стол.

«Ладушкин Ф., — прочитали все. — Большая Грузинская, д. 37/1, кв. 22».

— Это до Белорусского надо ехать, а там пешком, — пояснила Ксения Ивановна.

— Что ж... поеду, — сказала Римма Тимофеевна и стала заправлять концы платка под отвороты пальто.

Тут Самбо заявила, что она обязательно поедет с Риммой Тимофеевной. Она сказала, что Римма Тимофеевна для Люси человек посторонний, что Заноза может не послушаться ее и сбежать куда-нибудь еще дальше. И еще она сказала, что Римма Тимофеевна человек взрослый, не понимает детской психологии, а потому не сможет воздействовать на четырехпалого Федьку, если тот откажется сообщить, где скрываются беглецы.

Ксения Ивановна сначала возражала, а потом всплеснула руками и сказала:

— Ну ладно, ладно! Поступай как хочешь. Я знаю, что ты всегда настоишь на своем.

Петя и думать не стал, чтобы расстаться с Самбо и вернуться домой. Ведь это он со своим искусством следователя установил тот факт, что у Занозы существует третий, четырехпалый сообщник. Разве мог он теперь спокойно лечь спать и не увидеть собственными глазами этого четырехпалого Федьку! Петя сказал, что он поедет вместе с Самбо и Риммой Тимофеевной.

Уже выйдя в переднюю, Римма Тимофеевна вдруг заколебалась:

— А сколько времени-то? Небось уже двенадцатый час.

Ксения Ивановна взглянула на ручные часы.

— Семнадцать минут двенадцатого, — сказала она.

— Неловко ночью людей беспокоить.

Ксения Ивановна возразила, что ничего тут неловкого нет, что по такому важному делу можно и в три часа ночи разбудить людей.

Экспедиция отправилась в путь.

Пока ехали в метро, пока шли переулками мимо древних деревянных развалюшек, мимо новых многоэтажных домов, пока искали на Большой Грузинской дом 37/1, прошло полчаса. Оказалось, что войти в этот дом можно не с улицы, а только с переулка, и, пока выяснили это обстоятельство, потеряли еще несколько минут.

Словом, только около двенадцати Римма Тимофеевна, Самбо и детектив вошли под мрачную арку ворот старого-престарого дома, отыскали подъезд с грязной лестницей, освещенной слабенькой лампочкой.

Квартира двадцать два находилась на первом этаже.