Она нагнулась к стулу и взяла первую вещь из стопки. Винтажный комбинезон, от плеча до кисти сбегают яркие красно-оранжевые полосы. Сесилия вошла в него и застегнула все молнии. Костюм был ей точно впору, и казалось, что ноги растут прямо из ушей. Она повернулась – посмотреть, как эта красота выглядит сзади. В таком прикиде можно лягнуть ногой, как в карате. Или прыгнуть. Или отремонтировать машину, или дать бой криминалу, хотя никакого опыта на этот счет у нее нет. Но вид – настоящая задира, никогда она так не выглядела. Вот есть тело, и оно никак не связано с мозгом, она – головастик с ногами, который прошел только полпути. В этом комбинезоне она – натуральная лягушка. Правда, что ли, прыгнуть? Сесилия откинула занавеску, и Август одобрительно кивнул.

– Видишь, что значит клево, – оценил он. – Ты как Дэвид Боуи. В смысле, это комплимент.

– Спасибо, – поблагодарила Сесилия.

Она знала, что Дэвида Боуи любит мама, хотя ни одной его песни не слышала, даже не представляла, как он выглядит, поэтому постаралась придать лицу нейтральное выражение.

– Я предложил это надеть мой лучшей подруге, Эмилии, но ей не подошло, – сказал Август.

– А-а. – Сесилия с удивлением ощутила, что ее будто ткнули в живот палкой.

– Она всегда приезжает хотя бы раз в год. Живет в Уэстчестере, в Доббс Ферри. Мы вместе ездим в лагерь. Уже четыре лета подряд. Ее родители – терапевты, любят говорить о чувствах, о сексе, все такое, между прочим, позволяют ей спать в моей комнате.

– А-а, – снова произнесла Сесилия, надеясь, что лицо ее не подведет и даст понять, что у нее есть хотя бы толика жизненного опыта Августа, что она вполне входит в его положение. – Клево.

– Так ты живешь у тети? – спросил Август.

Он уже развешивал одежду по местам, и Сесилия торопливо вернулась за шторку, померить то, что осталось, и не забыть все аккуратно сложить и повесить. Бросать вещи в беспорядке ей не хотелось, надо помочь.

– У бабушки. На какое-то время.

Неожиданно впервые в жизни Сесилия увидела свое будущее как большой вопросительный знак. Что она думала о будущем раньше? Еще год в средней школе, пробиться в какую-нибудь приличную школу для старшеклассников, потом колледж. Наверное, лучше остаться в Нью-Йорке, а может, и нет. Однако так она думала пять лет назад, а пять лет назад ей было всего восемь, и за эти пять лет минула целая вечность. И сейчас вместо всего этого перед ней маячила огромная пропасть, словно ее будущее уволокли инопланетяне. В небе плавал вопросительный знак.

– Что такое? – мягко спросил Август.

– Не знаю, – ответила Сесилия. От нее ускользнуло будущее, вот что. – Всякое.

Внизу снова звякнул колокольчик, и Портер крикнула:

– Эге-гей! Есть кто-нибудь?

И Сесилия подумала о своих родителях – они бы ей позволили остаться в доме мальчика? Возможно, им бы и в голову не пришло, что тут может быть нечто большее, чем пение под луной, как в «Звуках музыки», а скорее всего они бы просто не поняли, почему родители должны возражать. Когда у Сесилии начались месячные, Джульетта попробовала просветить дочь и объяснить ей, что такое «заниматься любовью» (так и сказала), Сесилия зарыла лицо в подушку и закричала. Сейчас ей стало ясно, что она вообще ничего не смыслит в жизни, что таких жалких девиц свет еще не видывал… впрочем, она уже знала, что наденет в первый школьный день.

Астрид испекла две буханки бананового хлеба, сделала рулет из индейки на два подноса. Не самая летняя пища, да какая разница? Зато эти блюда она могла приготовить с закрытыми глазами и с одной рукой, привязанной за спиной. Барбара выросла на берегу в Коннектикуте, лет десять назад она перевезла матушку в Клэпхэм, когда ту стало подводить здоровье. Так поступали многие, перевозили родителей к себе поближе, но не освобождали комнату в собственном доме, как делали поколения их предшественников. Конечно, в браке такие решения чреваты, сразу выясняется, кто в доме главный. Детей у Барбары и Боба не было, и, наверное, Барбара поднимала вопрос о том, чтобы поселить матушку с ними, однако Астрид могла и ошибаться. Поди угадай, что там происходит в чужом доме, за закрытыми дверьми и закрытыми ртами.

Бейкеры жили в восточной части города, в стороне от реки: небольшой желтый дом, во дворе деревянный стеллаж размером со скворечник с маленькой бесплатной библиотекой, чтобы соседи могли брать и возвращать книги. Астрид заглянула на полку: три любовных романа, две книжки по саморазвитию, один паук и половинка печенья. Наверное, Бобу этот проект до лампочки, и библиотека зачахнет и умрет куда более мучительной смертью, чем Барбара.

Астрид нажала кнопку звонка и подождала – никого. Позвонила снова. Потом поставила еду на крылечко и уже собралась идти к своей машине, как тут дверь с защитной сеткой распахнулась.

– Привет, – сказал Боб. Белая футболка, джинсы спущены далеко ниже линии живота, эдакий Санта-Клаус в отпускную пору. – Спасибо. – Боб шагнул в дом, придерживая дверь для гостьи. Жилистая оранжевая кошка стрелой метнулась по ступенькам и дала стрекача. – Вернется, – спокойно заметил Боб. – Они всегда возвращаются. Заходи.

– Нет, не стоит, – отмахнулась было Астрид.

Боб не шевельнулся, и она, подняв с крылечка угощение, медленно вплыла в дом.

Она была у Бейкеров лишь однажды, лет тридцать назад. Забавная мысль: дом пережил человека. Но ведь так всегда и бывает. Все вещи Барбары стояли на почетном месте на каминной полке: корзинка с пряжей и вязальными спицами, свадебные фотографии в рамках, лицо Барбары сияет, черты лица более тонкие. Женщины с таким управляются куда лучше мужчин – она не знала ни одного вдовца, который сам разобрал вещи в шкафу жены. Астрид оставила часы Расселла, зажимы для галстука, ежедневники и школьные альбомы из старших классов, обручальное кольцо, альбом с детскими фотографиями – и все. Никаких свитеров или обуви, никаких пижам. Зачем ей – да хоть кому – держать в ящиках вещи, которые никто и никогда не наденет? Сентиментальность на грани глупости. Понятно, что Боб от вещей жены пока не избавился, но Астрид знала: когда Боб падет жертвой того, что сведет его в могилу (а конец, как известно, у всех один), в ящиках Барбары так и будут лежать порядком поношенные хлопковые трусы и толстые шерстяные носки.

– Спасибо за угощение. – Боб понес еду на кухню, оставив Астрид в гостиной. Она молча стояла, держа руки перед собой, как хористка. Боб быстро вернулся, похлопывая себя по бедрам. – Похоронами займется сестра Барбары, вчера приехала.

– Я и не знала, что у Барбары есть сестра. Конечно, это большая помощь, – сказала Астрид.

Она была единственным ребенком, и в пожилых братьях или сестрах усматривала нечто смешное, в голову приходили восьмидесятилетние старцы в надувных нарукавниках для плавания в бассейне. Братья и сестры нужны, когда ты молод, когда тебе требуется поддержка. Сама она родила троих, чтобы им веселее жилось в детстве.