рук, а не ног» («Брут», 52), в отчаянии бросившись на меч, который держал в руках его друг.

«И ты, сын мой?» — с горечью сказала ему, наверное, тень Кассия. «И ты, сын мой!» — с торжеством молвила тень Цезаря.

В день смерти Брута окончательно умерла и Римская республика. Ей уже не суждено было возродиться. Отныне все заговорщики в Риме преследовали одну-единственную цель: стать новым императором. Другой власти в Риме уже не мыслили.

Вар, Вар, верни мне мои легионы!

9 г.

Новости из северной провинции были ужасны. Вот уже более полувека, со дня гибели Красса, потерявшего армию в войне с Парфией, римские легионы отправлялись в поход лишь за победой. Но теперь ожидаемый триумф сменился трагедией.

В сентябре 9 г. на правом берегу Рейна, уже осененном крылами римского орла, но еще не замершем замертво в его когтях, три римских легиона в полном составе были истреблены своими союзниками – германцами (для справок: в то время во всей римской армии насчитывалось два с половиной десятка легионов). Коварный мятеж дикого племени залил кровью скрижали римских побед. Командовавший легионами Публий Квинтилий Вар, будучи не в силах снести поражение, «принял смерть от руки вольноотпущенника, которого сам к этому принудил» («Римская история», кн. II, LXXI), сообщал современник тех событий Веллей Патеркул.

В Риме эхом предсмертных криков легионеров отозвались слова старого императора Августа: «Вар, Вар, верни мне мои легионы!» – или, как писал Светоний: «Квинтилий Вар, верни легионы!» («Божественный Август», 23). Такого поворота событий никто не ожидал. Считалось, что римская армия, оккупировавшая правый берег Рейна, была в безопасности, ведь германские племена замирились с римлянами.

Страшно было узнать и имя вождя бунтовщиков, одним движением руки обрекшего на смерть тысячи римских солдат. Это был… римский герой Арминий, вождь германского племени херусков, правивший всеми землями, что лежали между реками Эльба и Везер, а также Гарцем. Под его началом находились 200 тысяч человек, верных Риму. Арминий, родившийся в 17 г. до н. э., был римским гражданином и солдатом империи. Сам император отметил его за доблесть особой почестью – причислил к сословию всадников.

И если этот благородный человек оказался предателем – заманил три легиона в западню и велел перебить таких же, как он, солдат и офицеров, – то, что ожидать от простых германцев? Узнав об измене, всегда осторожный Август велел сменить своих германских телохранителей.

Но он же, император Август, за два года до этого и положил начало грядущей кровавой вражде римлян и северных варваров. В 7 г. он назначил сенатора и полководца Квинтилия Вара наместником над Германией. Прежде тот был известен тем, что жестоко подавил мятеж в Иудее (4 г. до н. э.).

Пленные римские воины под ярмом у германцев.

Художник Марк Глейр. XIX в.

И ведь там же, на Ближнем Востоке, он проявил себя – и далеко не с лучшей стороны. Тот же Веллей Патеркул, вспоминая пору его правления в Сирии, приправил свой отзыв о Варе аттической солью: «Бедным он вступил в богатую страну, а вернулся богатым из бедной» («Римская история», кн. II, CXVII).

Прибыв на берега Рейна, где вот уже два десятка лет стояли римские легионы, он проявил себя столь же беспринципным человеком, вовсе не понимавшим, что манера его правления граничит с безрассудством. К тому времени римские войска осмелели и все настойчивее пытались закрепиться на правом берегу Рейна. В 4 и 5 гг. приемный сын Августа, будущий император Тиберий, со своими легионами совершил поход к Эльбе. Там он соединился с римской флотилией, доплывшей по Северному морю до устья Эльбы, чтобы затем подняться вверх по течению этой реки.

Германцы, жившие на правом берегу Рейна, спокойно отнеслись к появлению римлян. Торговали с ними, снабжая легионеров мясом и пивом, овощами и фруктами, сандалиями и поясами. Радушные хозяева не только пускали к себе на постой оккупантов, но и помогали им заполучать белокурых германок.

Эту мирную, провинциальную идиллию Вар разрушил своими неумными действиями. Его самодовольство не знало границ. Он мнил, что римляне так сильны, что могут не считаться с северными варварами.

Вар обложил германцев налогами, в том числе ввел натуральные подати. Судебную власть над ними он взял на себя. Внезапно германцы увидели, что их права и свободы растоптаны жестокой римской пятой. В самом суде, который вершили захватчики, мнилось что-то колдовское, враждебное вольным детям лесов и полей. Основанное на формальных принципах римское судебное право, в том числе право собственности, было им непонятно. Сухие строки римских законов никак не сочетались с их представлениями о долге и чести, с их принципами кровной мести, с их лихостью и удалью, их любовью к подвигам и грабительским походам. Правила жизни германцев были пропитаны кровью. В римском праве I в. кровь, питательная среда чести и справедливости древних народов, давно высохла. Ее с успехом заменили чиновничьи чернила. Это-то и было в римском праве непонятно и чуждо и рядовым общинникам германцев, и одному из их вождей – Арминию.

Чванливый Вар восстановил против себя херусков еще и тем, что видел в них «варваров и только варваров». Всем своим отношением к ним он выказывал, что в них нет «ничего человеческого, кроме голоса и тела» («Римская история», кн. II, CXVII). Херуски платили ему той же монетой – презрением, мечтая вернуться к старым порядкам.

Выразителем их воли к свободе и стал Арминий. Он лично знал Вара и, будучи вождем, не раз был приглашен к римскому полководцу. Историки I–III вв. сохранили немало колоритных воспоминаний очевидцев, запросто видывавших будущую «грозу Рима». Эти мгновенные портреты «изверга-героя» можно встретить в сочинениях и Веллея Патеркула, и позднейших римских историков – Диона Кассия и Тацита. Последний, к слову, сто лет спустя писал, что «у варварских племен его (Арминия. – А. В.) воспевают и посейчас (Тацит, «Анналы», II, 88).

Однако короткие зарисовки античных авторов все-таки не заменят скрупулезной работы биографов. Приходится признать, что о жизни Арминия, ставшего почти 2000 лет спустя национальным героем Германии, нам ведомо очень мало.

Похоже, он с детства был знаком с римскими порядками, жил в Риме. Вполне возможно, получил воспитание, достойное царского сына, учился в школе для знатных детей на Палатинском холме, неподалеку от резиденции императора Августа. Несомненно, юный Арминий был потрясен увиденным. Он был в крупнейшем городе той эпохи, столице империи, охватывавшей почти весь известный римлянам мир – от Парфии на востоке до Геркулесовых столбов (Гибралтара) на западе и Британии на