class="p1">Лишь через несколько лет римляне, оправившись от разгрома, решились вновь повести войска на другой берег Рейна. Командовал ими один из самых блистательных римских полководцев – 29-летний Германик, приемный сын Тиберия и отец будущего императора Калигулы. Однако и ему было не по силам вновь покорить Германию, хотя в 14 г. 12 тысяч римских легионеров под его началом переправились через Рейн и прошли Германию вплоть до Везера, опустошив всю страну. Однако и эта великая резня, учиненная римлянами, резня, в которой они не щадили ни стариков, ни детей, ни женщин, ни безоружных, не сломила германцев. Вся правобережная часть Германии, уходившая далеко на восток и терявшаяся среди бескрайних лесов, была для империи утрачена навсегда.

Как пишет немецкий историк Райнхард Вольтерс, автор книги «Die Schlacht im Teutoburger Wald. Arminius, Varus und das römische Germanien» – «Битва в Тевтобургском Лесу. Арминий, Вар и Римская Германия» (2008), «политика геноцида», проводимая римлянами, лишь озлобила германцев. И чем методичнее римляне сжигали германские деревни, тем больше людей стекалось к Арминию затем, чтобы новый император когда-нибудь прокричал своему убитому полководцу: «Верни же, наконец, мне мои легионы!»

Вот и прославленный Германик не довел свою месть до конца. В 16 г. он был отозван в Рим, чтобы там умереть (возможно, он был отравлен по приказу нового императора Тиберия, боявшегося его славы), а римские легионы так и не вернулись туда, где бесславно полегли солдаты Вара. «Вековечная свобода» германцев, их «потаенные боги» взяли верх над имперской мощью, над законом и порядком Рима.

Так римляне на своем горьком опыте открыли незыблемый исторический закон: кто не может справиться с горсткой свободных людей, не выиграет и войну, начатую против этого народа.

В 16 г. германцы остались на своей земле, чтобы жить там во веки веков. Кровавая молниеносная победа Арминия над легионами Вара знаменовала рождение на европейской земле новой великой общности – германской. «Арминию германский народ дал то, что был в состоянии дать: он навеки прославил его память в героической песне», – писал Теодор Моммзен («История Рима», т. 5).

Сам Арминий, впрочем, ненадолго пережил и Августа, и Германика. В 21 г. он «пал от коварства своих приближенных» («Анналы», II, 88), писал Тацит. Или смертельный удар нанесла рука римского лазутчика? Сегодня, спустя 2000 лет после его гибели, об этом можно только гадать.

Какой великий артист погибает!

68 г.

По преданиям, дошедшим до нас, он сжег Рим, велел распять апостола Петра. Его доныне считают воплощением зла, нарушителем всех возможных запретов.

Вместо того чтоб править державой, он пел на троне. Вместо того чтоб плодить себе наследников, взял в мужья двух благолепных юношей. Вместо того чтоб чтить свою мать, убил ее.

К тридцати годам он совершил столько злодейств, что римский Сенат фактически проклял его – damnatio memoriae. Саму память о нем после самоубийства пытались искоренить.

Но в памяти людской он остался. Законченный злодей, он возглавляет мировой список знаменитостей прошлого, наряду с символом добродетели – Иисусом. Добро и в исторической перспективе оказывается неразрывно связано со Злом. Нерону (37–68 гг.) посвящены полторы сотни пьес, фильмов, опер. Незабываемый кинообраз злодея создал британский актер русского происхождения Питер Устинов («Камо грядеши», 1951).

Что же заставляет писателей и художников вновь и вновь возвращаться к образу Нерона? Так ли беспросветно мрачна его жизнь? Жизнь, дошедшая до нас со страниц исторических сочинений, которые в тех своих частях, что посвящены ему, напоминают хлесткие политические памфлеты.

Посмертными биографами Нерона стали два римских сенатора, авторы знаменитых исторических трудов Тацит и Дион Кассий. Его биографию оставил и римский писатель Гай Светоний Транквилл, личный секретарь императора Адриана. Все они подробно описали деяния Нерона – этого ненасытного зверя, жаждавшего крови людей. Все они не нашли для него почти ни одного доброго слова.

Тот же Светоний через 70 лет после пожара Рима ярко, красноречиво сообщал со страниц своей книги «Жизнь двенадцати цезарей»: «Словно ему претили безобразные старые дома и узкие кривые переулки, он поджег Рим настолько открыто, что многие консуляры ловили у себя во дворах его слуг с факелами и паклей, но не осмеливались их трогать» («Нерон», 38).

Образ Нерона, запечатленный Светонием и его коллегами, стал каноническим. В любом фильме, посвященном той эпохе – времени раннего христианства, – неизменно появляется обезумевший самодур, решивший развлечения ради выжечь дотла город, которым взялся править. Даже в Библии, таково мнение историков-криптологов, именно Нерон зашифрован «числом зверя» – 666.

Убийственно звучит и приговор Теодора Моммзена: в политике Нерон был чистый нуль – он не интересовался ею.

Все так? Вот только результаты новейших изысканий рисуют «проклятого императора» совсем иными красками. Некоторые современные историки сомневаются в правдивости древних рассказов. Так, в 1990-е гг. большой интерес вызвала книга итальянского историка Массимо Фини «Nerone. 2000 anni di calunnie» – «Нерон. Две тысячи лет клеветы» (1993). В ней грозный тиран предстает в образе робкого, затравленного юноши, которого оклеветали в убийстве брата и которому пришлось убить мать только затем, чтобы спасти свою жизнь.

Попробуем же разобраться! Приглядимся вслед за Фини и другими новейшими биографами Нерона к этому правителю, который некогда повелел соорудить в свою честь колоссальную бронзовую статую той же высоты, что и возведенный тремя с половиной веками ранее легендарный Колосс Родосский. Что это, сумасбродство или «необходимый символ имперского величия»?

А рассказ об убийстве жены? Голая правда? Или ложь, поведанная политическими противниками, якобы не устававшими сочинять небылицы о Нероне после его смерти? Жена же, возможно, умерла в 65 г. от осложнений при родах, замечает немецкий историк и журналист Маттиас Шульц, автор очерка «Der singende Antichrist» – «Поющий Антихрист» (2016).

Нерон, по словам его ученых защитников, не виновен и в грандиозном пожаре Рима: в то время он находился вдали от столицы. «Как будто, – парируем их речи скептическим замечанием, – Нерон не мог нанять банду поджигателей, тех самых “слуг с факелами”»!

Так кем же был Нерон – злодеем или жертвой, политиком или артистом?

На одной чаше громадных, как его статуя, исторических весов, гора трупов одних только домочадцев: при жизни Нерона погибли «при загадочных обстоятельствах» или были казнены две его супруги, мать, тетка и сводный брат.

Не бросить ли на другую чашу весов полмиллиона кубических метров камня и земли? Ведь Нерон распорядился перекопать Истмийский перешеек в районе Коринфа (его ширина в самом узком месте составляет здесь всего 6 километров), чтобы суда могли не огибать Пелопоннесский полуостров, а следовать кратчайшим путем. Но строительство канала, затеянное Нероном и насмешливо описанное