дядя наверняка будет в бешенстве. Ты не родственница ему по крови, и он запросто может вышвырнуть тебя вон.

– Конрад – приличный человек, – промямлила Молли.

Как ей все же важны эти приличия! Да, дядя вел себя культурно и не хватал женщин за коленки, но сегодня он привел в мой дом чудовище. Но, может, он тоже не видел его сути, как и Молли.

– Решай сама, – сказала я. – Если поедешь со мной, я о тебе позабочусь. Заставлять не буду.

– Амедея, деточка, но куда?..

Я вскинула глаза на картину, что висела на стене моей спальни. Хрустальные башни сегодня показались мне острыми стрелами, а алые огни – брызгами крови.

– Как же коты, и дом, и вещи…

Я не собиралась скучать по барахлу. Достаточно того, что останусь я сама. Заработаю, куплю, устроюсь.

– Там тоже полно котов, тетя, – заверила я. – Подумай.

Название города я говорить не стала. Общение с Ленни научило меня осторожности и подозрительности. Я любила тетю и доверяла ей, но она может ляпнуть, не подумав, или разболтать, увлекшись беседой.

Тетя Молли растерянно покивала и ушла из моей спальни.

Стеклянный город на картине казался хрупким, как мои мечты. Но все должно получиться. Завтра я поговорю с дядей, расскажу о своей великой любви к Герраху. Вот будет забавно, если дядя передумает выдавать меня за Филиппа и скажет – будь счастлива со своим варваром, Амедея. Но останется Ленни. И моя тайна.

Картина перед моими глазами расплылась, и я поняла, что плачу.

Если бы я не вошла в лабораторию отца, если бы не попробовала сплести те руны, если бы родилась без магии… Это была бы уже не я.

Даже если дядя отстанет, все равно надо бежать. Послезавтра мы с Молли уедем из дома, займем места в каюте и будем сидеть там тихо как мышки, пока корабль не отчалит. В порту вечно суматоха, никто не обратит на нас внимания. А когда хватятся – корабль будет далеко.

Я вытерла щеки, досадуя на себя за эту минуту слабости. Расклеилась, как дура. Хотя никакой трагедии не произошло. Напротив. Быть может, эти перемены к лучшему.

Дверь снова скрипнула, и я с облегчением сказала:

– Быстро же ты решила.

Горячие ладони легли на мои плечи, погладили шею, потянули за волосы, заставляя поднять голову. Геррах склонился ко мне, почти коснувшись моих губ своими, но вдруг замер.

– Ты что, плакала? – с испугом спросил он, разглядывая мое лицо. – Амедея… Это из-за меня? Из-за того, что я… делал за ужином?

Я оттолкнула его, но с таким же успехом могла бы двигать гору. Геррах опустился на колени у моих ног, обняв мои бедра и с тревогой глядя в глаза. Его беспокойство было даже трогательным. Но вообще – интересный поворот. Это что же, он собирался меня поцеловать? Продолжить то, что начал за ужином? Что-то во мне потянулось ему навстречу, сердце забилось чаще от предвкушения…

– Конечно, я плачу не из-за тебя, раб, – ответила я свысока. – Да, ты вел себя отвратительно. Но ты забываешься. Ты – моя собственность. Не стану же я проливать слезы из-за того, что, допустим, топор оказался тупым.

– Значит, тупой топор, – повторил он, сузив глаза и подавшись ко мне, и я быстро добавила:

– Нельзя прикасаться!

Геррах облизнул губы и убрал руки от моих бедер. В его глазах бушевало пламя, а мелодия древней магии, скрытой в нем, вдруг запела так томно и влекуще, что я едва сдержалась, чтобы самой не склониться и не поцеловать его.

– Хочешь, я женюсь на тебе? – предложил он.

Я делано рассмеялась, но его лицо оставалось серьезным. Геррах гибко поднялся и прошелся туда-сюда по моей спальне, мазнув взглядом по книжному шкафу, картинам и письменному столу.

– Ты освободишь меня, и мы поедем в мою страну, – продолжил он. – Ты не будешь ни в чем нуждаться, Амедея. Я вовсе не простой вояка.

– Это я уже поняла.

– Что ты собираешься делать? Пойдешь за того карлика в белом?

– Он довольно высокий.

– А по сути – букашка. Ты будешь несчастна с ним.

– А с тобой, значит, буду парить на облаках удовольствия? – поинтересовалась я, задрав подбородок и стараясь выглядеть уверенно.

Геррах ухмыльнулся и развернулся ко мне.

– Возьми свои слова назад и проверь, – вкрадчиво предложил он.

– Ты все сводишь к физической близости, – неодобрительно сказала я. – Но мы с тобой очень разные люди. У меня другие мечты, Геррах. Почему, кстати, Филипп звал тебя Джеррах дра Шор?

– Дра – приставка благородных родов в красных горах. Джеррах – произношение на наш манер. Этот тощий стервец наверняка замучил на своих убогих играх не одного дракона.

Я встала с кровати и направилась к двери.

– Иди за мной, – приказала ему.

Есть еще одно дело, которое я должна закончить, пока не уехала из Аль-Малены. Раб нагнал меня в два шага и пошел рядом, и я тайком бросила на него взгляд.

Променять просвещенный город на дикие земли? Выйти замуж за мужчину, о котором я толком ничего не знаю?

– Сюда, – сказала я, отворив дверь, которая слушалась только меня.

Конечно, я рисковала. Но почему-то была уверена, что Геррах не побежит на меня доносить. Я его не знала, но я ему доверяла – вот что странно. Я опасалась дядю, Ленни, и даже с тетей была осторожна, но сейчас открыла свою святая святых перед рабом.

– Раздевайся.

Этот приказ он выполнил без излишних споров.

***

Варвар рассматривал мою лабораторию с опаской, как будто я привела его в клетку к дикому зверю. Сложив одежду на свободный стул, он вопросительно посмотрел на меня. Я же старалась не слишком пялиться на его наготу и вместо этого попыталась увидеть мою лабораторию чужими глазами. Наверное, она казалась пристанищем алхимика: склянки, колбы, весы. В углу небольшая печь, посередине – широкий стол, на котором лежали книги и листы с моими записями и пометками.

Я убрала всё в ящики под столом и жестом указала:

– Ложись.

– Может, нам будет удобнее там? – глумливо предложил Геррах и кивнул в сторону дивана, стоящего у стены.

Слегка продавленный и потертый, буро-зеленый, как крокодил, он служил мне кроватью, когда я работала допоздна и не