воли дороже». Она сказала, что подпишет согласие на любое лечение. Что это её собственное свободное решение — пока она ещё в своём уме. А всё, что она будет говорить потом, можно не слушать — это будет говорить уже не она.

— Ты прав, — кивнула Варвара Петровна, — всё так. Но только тогда Ольга ещё не знала, что ждёт ребёнка.

29

Борис сидел, закрыв лицо руками. Ему хотелось выть, орать, громить всё вокруг — дать волю древним инстинктам. Но это не решило бы ни одной проблемы. Ни с Олей, ни с ребёнком, ни с ним самим.

— Я должен быть с ней! — сказал он наконец.

— Не дури! — возразил Матвей, — Олю мы, скорее всего, сможем вытащить. А вот вас двоих — уже не факт.

Борис затравленно посмотрел на него.

— Ты не понимаешь. Дело уже не только в ней.

— Всё я понимаю. И у меня, кажется, есть решение.

— Говори!

— Мы вынем плод, пролечим Олю, а через две недели аккуратно вернём плод на место. Варвара Петровна, это же возможно?

— В принципе, да. Во всяком случае, это уже реальный шанс.

Борис вскочил с места.

— Правда?!

— Ты думаешь, мы можем шутить такими вещами? — спросил Матвей.

— Извини! Варвара Петровна, а это не опасно? С ребёнком ничего не случится?

Старушка покачала головой.

— Нет, как раз с плодом проблем быть не должно.

— А с чем должно? — напрягся Борис.

— С маткой. Понимаешь, Боря, мы не можем просто вынуть плод, это же не винчестер в твоём массиве. Потеряв его, матка сократится. Возвращать плод будет просто некуда.

— Но разве вы не можете обмануть организм? — спросил Борис. — Как-то имитировать беременность?

— К сожалению, нет.

— И что вы предлагаете?

— Изъять плод вместе с маткой. Их жизнедеятельность мы сможем обеспечить. А Ольгу я временно подержу на препаратах.

Борис судорожно сглотнул.

— Но это же полостная операция… Это же риски… И последствия.

Варвара Петровна кивнула, соглашаясь.

— Конечно, риски. И последствия. Если вы захотите второго ребёнка, вы вряд ли сможете зачать его в акте любви — только в пробирке на моём столе. Так что? Твоё слово?

— Когда? — спросил Борис.

— Завтра же соберу свою команду, и начнём. Время не ждёт.

Матвей кашлянул.

— Простите, что перебиваю. Варвара Петровна, я так понял, у вас уже есть готовое лекарство?

— Вот это мы и проверим. Но даже если всё получится — что толку? Ты же против принудительных уколов, а добровольно больные не захотят лечиться. Тебе не лекарство нужно, а профилактическое средство.

— Но разве это не одно и то же?

— Для кратковременного эффекта — да. Для длительного — нет.

— Да, конечно, туплю, — согласился Матвей. — Варвара Петровна, скажите, что вам нужно для создания вакцины? Составьте список, и у вас всё будет.

— Лично мне — ничего. К сожалению, это не мой уровень. За вакциной к Аруджанову, пожалуйста.

Борис повернулся к Матвею.

— А Давид над этим работает?

— Естественно. Это сейчас наша главная задача. Если не успеем — пацифик захватит всё человечество.

— А если успеем?

— Тогда, скорее всего, человечество разделится на две части. И обладающие свободой воли будут в меньшинстве. Потому что большинству эта свобода никогда и не была нужна, для них это было досадное обременение нового времени. Нищие духом унаследуют мир. А знавших нас не будет слишком много.

— В смысле? — не понял Борис.

— Бродский же, — пояснил Матвей и процитировал:

— Когда-нибудь, когда не станет нас,

точнее — после нас, на нашем месте

возникнет тоже что-нибудь такое,

чему любой, кто знал нас, ужаснётся.

Но знавших нас не будет слишком много.

— Умеешь ты нагнетать, — сказал Борис.

— Проколоть всех принудительно, и все дела! — Варвара Петровна стукнула по столу сухим кулачком. — Почему нет, с ковид-вакцинами же получилось.

— Да поймите вы, наконец — нельзя выступать за свободу воли, лишая людей свободы выбора, — возразил Матвей.

— А ты что думаешь? — спросил он Бориса.

— По-моему, мы уже проиграли. Это же будет система с односторонней проводимостью. Заражаться люди будут постоянно, а выздоравливать не будет никто. В итоге свободы воли просто не останется.

— Отставить сопли! — скомандовал Матвей. — Один раз вы уже спасли мир1, спасёте и сейчас.

— Это была Олина заслуга, — возразил Борис. — Да и не спасли, по большому счёту. Искин же не планировал уничтожить человечество, это тоже был бы какой-то симбиоз.

— В котором людям отводилась бы пассивная роль, — сказал Матвей, — как и сейчас. Так что соберись и работай.

30

Операция прошла успешно; настала очередь терапии. Но терапия требовала времени, которого катастрофически не хватало. Поздним вечером Борис выключил компьютер и направился к стойке кофейного автомата. Там он увидел Матвея, листавшего что-то в своём планшете. Стаканчик с остывшим кофе стоял рядом с ним на стойке.

— Есть новости? — спросил Борис.

— После вчерашней проверки ещё пятерых сотрудников пришлось отправить на больничный, — ответил Матвей, — инфекция продолжает распространяться. А у тебя как? Стрелочники всё ещё ищут Олю?

— Смотри сам, — Борис протянул ему телефон.

На экране было открыто приложение «Пробки», выделенный участок полыхал красным.

— Полчаса назад я выложил пост в Олином блоге: «Еду на природу». И указал геолокацию на Приморском шоссе. Тогда этот участок был жёлто-зелёным. А сейчас — сам видишь. Похоже, стрелочники фильтруют движение по шоссе и проверяют каждую машину.

— Но это значит… — начал Матвей.

— Да. Это значит, что стрелочников уже гораздо больше, чем мы предполагали. И с каждым днём у них всё больше возможностей. Если и дальше так пойдёт, мы действительно скоро окажемся в меньшинстве. И тогда возможно всё что угодно. Я не удивлюсь, даже если теорию Горева сделают государственной религией.

— Сомневаюсь, — сказал Матвей, — это излишне. И без того каждый заражённый учитель будет ежедневно распространять мем, причём без всяких руководящих указаний, по зову сердца. Каждый журналист, артист, писатель — все инфицированные будут самоотверженно работать на паразита. А когда мем подготовит почву, объявят какой-нибудь радужный день толерантности — мальчики целуются с мальчиками, девочки с девочками. И готово, дети понесут паразита в свои семьи.

— Не обязательно радужный, — сказал Борис, — можно возродить пасхальные традиции, например. «Так поцелуемся, давай, прохожий, прости меня за чистый интерес, мы на людей становимся похожими» — чем не скрепа?

— Можно и так, — согласился Матвей, — что в лоб, что по лбу. Паразиту без разницы, какими рационализациями заражённые обставят его распространение. Хоть через причастие, хоть через языческие оргии. Главное — результат.

— С другой стороны, — сказал Борис, — религия мультиверса распространяется в каноническом виде, практически без модификаций.

— Без ересей, — подсказал Матвей.

— Да. Поэтому можно предположить, что и