ритуал распространения в итоге станет единообразным. Одно человечество, одна Земля, одна вера. Добро пожаловать в новое средневековье! Которое, кстати, может наступить уже завтра.

— Вряд ли завтра, — возразил Матвей. — Пока у правительства не будет вакцины, у новой религии не будет господдержки. Возможно, будет даже какое-то умеренное сдерживание. Правители должны надёжно защитить собственное здоровье, не в бункерах же им сидеть. Кроме того, им нужна армия, силовики и прочие агенты насилия — тоже надёжно защищённые от инфекции. Заразить армию потенциального противника пацификом — это был бы удар посильнее нейтронной бомбы.

Борис криво усмехнулся.

— Забавно! Мы ведь всегда считали, что в армию и в органы идут люди не самые продвинутые. А по итогу может оказаться, что только у них и останется свобода воли. Только они и останутся людьми в полном смысле слова.

— В старом смысле слова, — поправил Матвей.

31

Борис убрал телефон, выбрал капучино и приложил карту к кофейному автомату. Поднёс стаканчик к губам, обжёгся и отставил его в сторону. Потом повернулся к Матвею и продолжил прерванный разговор.

— Как ты думаешь, мы ведь не первыми обнаружили этого паразита?

— Скорее всего. Видимо, его изучают уже несколько месяцев, если не лет. И не только в нашей стране. Но вся информация закрыта. Уверен, если мы захотим опубликовать какие-то материалы по этой теме, у нас тоже ничего не получится.

— Но почему? Надо же бить в набат, мобилизовать всех на борьбу! Время же уходит, неужели никто этого не понимает?

Матвей пожал плечами.

— Видимо, мировая элита взвесила все варианты и решила, что лучше настроить паству не на борьбу с паразитом, а на мирное сосуществование. По принципу «не сопротивляйтесь, расслабьтесь и получайте удовольствие».

— Они что, вконец охренели?

— Отнюдь. Сам подумай. Люди свободной воли неудобны любой власти. То ли дело плюшевые тушки, управлять такими — одно удовольствие.

Борис снова схватил стаканчик с кофе и снова отставил его, не сделав ни глотка.

— Но люди же должны понимать, что они теряют!

— Да ничего особо ценного для себя, мы ведь уже говорили об этом. Вспомни: «Люди убивают царя не с целью освобождения, но для того, чтобы поработить себя ещё более тяжкому игу».

— Маркузе? — спросил Борис.

— Горячо, но мимо. Отто Ранк.

— Один хрен, — махнул рукой Борис. — А мы можем хоть что-то сделать?

— Сомневаюсь. У них же такие прогрессивные лозунги — «За всё хорошее», «Твори добро», «За мир во всём мире». Кто же рискнёт выступить против этого.

— «Пис во всём писе», — повторил Борис, вспомнив лозунг первомайской монстрации.

— Именно. Теряют они самую малость, какой-то неудобный интеллектуальный аппендикс. А взамен приобретают весь набор гуманистических ценностей.

— Всё равно не понимаю! — сказал Борис. — Как можно отказаться от своей сути?

— Может, и хорошо, что не понимаешь, — ответил Матвей. — Пока остаются такие непонимающие, надежда ещё есть.

— Надежда на что?

— Не на честную борьбу, к сожалению, — вздохнул Матвей. — В инете нам и слова не дадут сказать. Выступить сейчас против паразита — значит выступить против всей пацифистской повестки; за это везде банят влёт. Приклеят ярлык мракобеса — и всё, тебя больше нет, для блогосферы ты станешь невидим. Нелицо, как Оруэлл прописал. Да и не сможем мы предложить людям повестку более привлекательную, чем религия мультиверса. На коротких дистанциях она рвёт все прочие, как Тузик грелку.

— А на длинных? — спросил Борис.

— А на длинных может оказаться, что это тупик. Что добрыми выборами вымощена дорога к деградации. Но кого когда-нибудь интересовали длинные дистанции?

Несколько минут они стояли молча. Наконец Борис допил свой кофе и спросил:

— Матвей, я не понимаю, зачем я вообще в этом проекте? Варвара работает день и ночь, Аруджанов что-то делает, я даже не пытаюсь понять что. А я только смотрю на надвигающийся мрак и ужасаюсь. Пользы от меня — как с козла молока.

Матвей улыбнулся.

— Ты всё понял правильно. Именно в этом твоя миссия — смотреть и ужасаться. Давид и Варвара выполняют свои локальные задачи; но кто-то должен видеть проблему и со стороны.

— Для этого есть ты, — возразил Борис, — ты же видишь проблему?

— Мне кажется, вижу, — ответил Матвей, — но иногда я сомневаюсь, могу ли себе доверять.

32

Вечером Варвара Петровна позвонила Борису и сказала, что лечение закончено. Захватив по пути Матвея, Борис поспешил к ней в кабинет. Выслушав рассказ о состоянии пациентки и оптимистичный прогноз, он задал мучивший его вопрос:

— Варвара Петровна, скажите, когда можно будет вернуть ребёнка?

— Видишь ли, Боря, лечение было довольно радикальным. Организм должен оправиться, а на это потребуется время.

Она хотела ещё что-то сказать, но её прервал сигнал вызова. Матвей достал телефон и, поговорив с минуту, поставил его на громкую связь.

— Повтори, пожалуйста.

— У главного входа собирается толпа, — раздался голос из динамика, — пока активных действий не предпринимают. Но толпа растёт.

— Спасибо, — сказал Матвей и нажал «отбой».

Он убрал телефон и посмотрел на Бориса.

— Ты видишь, как быстро всё меняется. Если бы Оля смогла прямо сейчас выложить в блог короткий видеоролик с сообщением о своём выздоровлении, это, скорее всего, разрядило бы обстановку. А иначе, боюсь, ночью стрелочники опять пойдут на штурм.

— Она ведь сможет? — обратился Борис к Варваре Петровне.

— Сказать несколько слов? Сможет, конечно. Но учти, она сейчас не в лучшем настроении. Организм ищет ребёнка и не находит; мы даже представить не можем, какие там сейчас гормональные сквозняки. Возможно, то, что Ольга скажет, тебе не понравится.

— А можно дать ей что-нибудь… тонизирующее? — спросил Борис. — В интересах дела?

Варвара Петровна скривила лицо в презрительной гримасе.

— Мне насрать на интересы дела! Моя работа — соблюдать интересы пациентов. А интересы дела — ваша работа. Вот и займитесь этим.

— Понятно, — сказал Борис, вставая, — идём.

Оля сидела перед выключенным ноутбуком, глядя в пустой экран. Её плечи были опущены, воротник пижамы поднят. Говоря о депрессивном настроении, Варвара Петровна ничуть не преувеличила. Бориса Оля выслушала молча, лишь изредка кивая. Также молча включила ноутбук и вошла в аккаунт. Машинально поправила волосы и начала стрим.

— Здравствуйте, мои дорогие подписчики! Я вижу, вас стало гораздо больше. Понимаю, что дело вовсе не в интересе к моей скромной персоне. Просто я, возможно, оказалась единственной, кто прошёл полный курс интересующего вас лечения. Что могу сказать по итогу. Я полностью вылечилась. Ощущения? Наверное, так чувствует себя наркоман, соскочивший с иглы. Был кайф — и весь вышел. Потеряла. Зато нашла наконец себя — настоящую. Вот теперь сижу и думаю — нужна я себе такая?

— Спасибо, — сказал Борис,