Когда старший сын подошел к телефону, мать сказала ему:

– Сегодня я кое-что узнала о твоем курении и хотела бы это обсудить.

– И что же ты узнала?

– Что это лучшее из того, что ты можешь делать.

Тут я вмешался:

– Это не совсем то, что надо было сказать. Я имел в виду, что общаться необходимо посредством эмпатической связи, показывая, что вы его понимаете.

Она ответила:

– О да, я поняла, Маршалл. Я поняла это. Но я знаю этого парня, и я чувствовала, что смогу достучаться до него гораздо быстрее, просто заявив, что вижу, что курение – это лучшее из того, что он мог бы сделать.

– Что ж, вы его знаете, хорошо. И что было дальше?

Она сказала:

– Маршалл, то, что произошло дальше, было по-настоящему удивительно, особенно если учесть, как много мы ссорились по этому поводу. Сначала он долго молчал, потом сказал: «Я не так уж уверен в этом».

Если людям не нужно защищаться от наших попыток заставить их меняться, если они почувствуют, что их понимают, – им становится намного легче открыться другим возможностям.

Работая с заключенными, я использую тот же принцип. Если чьи-то поступки мне не нравятся, я в первую очередь стараюсь установить эмпатический контакт с потребностями, которые этот человек пытается удовлетворить, совершая их. Как только это происходит, я предлагаю найти другие, более эффективные и менее затратные способы удовлетворения его потребностей.

Как-то меня пригласили в одну из тюрем штата Вашингтон поработать с молодым человеком, который в третий раз сидел за сексуальные домогательства к детям. Я хотел начать с эмпатического контакта с тем, что было живо в нем, когда он делал это с детьми. Но прежде мне было необходимо понять, что он испытывал в те моменты, и я спросил, какие потребности он пытался удовлетворить своими действиями. Он очень удивился, когда я задал ему этот вопрос, и переспросил:

– О чем вы говорите?

Я сказал:

– Уверен, что вы делаете это по уважительной причине. Вы уже третий раз попадаете в тюрьму за это преступление. Не мне говорить вам, что осужденным за сексуальное насилие здесь не так уж и весело.

– Да уж, […], невесело!

– Вот видите. Очевидно, что, если вы собираетесь это сделать и знаете, что придется заплатить за содеянное такую цену, вы должны этим удовлетворять какие-то свои потребности. Давайте же выясним, что это за потребности. Уверен, как только мы их поймем, то сразу же сможем найти другой способ их удовлетворения – более эффективный и с меньшими затратами. Итак, в чем же вы так нуждаетесь?

Он спросил:

– Вы что, хотите сказать, что я правильно делал?

– Нет, я не говорю, что это правильно. Я говорю о том, что вы совершали все это по той же причине, по которой и я совершаю свои действия, – для удовлетворения своих потребностей. Так какие потребности вы удовлетворяете, делая это?

Он сказал:

– Я делаю это, потому что я дерьмо.

– Нет, теперь вы думаете о том, кто вы такой. Как давно вы начали думать, что вы дерьмо?

– Я думал о себе так всю свою жизнь.

Тогда я спросил его:

– Вас это остановило?

– Нет.

– Не думаю, что, осуждая себя, вы удовлетворите свои или чьи-то потребности. Но я уверен, что возможно удовлетворять потребности каждого, если начать с понимания того, какие из ваших потребностей удовлетворяются за счет того, что вы делаете.

Ему явно нужна была моя помощь, потому что изначально его никто не научил задумываться о своих потребностях. В тюрьмах, школах и в собственной семье его лишь заставили чувствовать себя дерьмом. Его научили думать о том, кто он такой, а не о том, что ему было нужно. Вместе нам удалось выявить достаточное количество его потребностей. Позвольте мне привести некоторые из них в качестве примеров того, что творится внутри у такого человека.

Сначала он приводил детей в свою квартиру и обращался с ними очень хорошо. Он разрешал им смотреть телевизор и угощал едой, которую они любили. Я спросил: «Какую из ваших потребностей вы удовлетворяли, когда делали это?» Оказалось, что он всегда был очень одинок. Ему никак не удавалось удовлетворить потребность в общении. И это оказался лучший, на его взгляд, способ сделать это: приводить к себе детей и весело проводить с ними время. Естественно, эту потребность он мог удовлетворять и без сексуальных домогательств.

Затем мы перешли к обсуждению непосредственно самих домогательств: «Какая потребность удовлетворялась этими действиями?» Нужно было время, чтобы ответить на этот вопрос, потому что ему было нелегко заглянуть в себя. В конце концов он понял, что таким образом пытался добиться понимания и эмпатии.

Видя ужас в глазах детей, он чувствовал, что они понимают его, понимают, что он чувствовал, когда сам был ребенком и его отец делал с ним то же самое. Он не знал, что его потребность была именно в этом. И уж тем более не знал других способов удовлетворить такую потребность. Как только мы смогли в этом разобраться, выяснилось, что есть множество других способов удовлетворить потребность в понимании, помимо насилия над детьми.

Так я использую ненасильственное общение с людьми, чье поведение нам не нравится. Сначала я устанавливаю связь с их потребностями, которые они пытаются удовлетворить своими поступками. Затем я даю им понять, какая из моих потребностей не удовлетворяется тем, что они делают, – потребность в душевном покое, например. А затем мы находим другие способы, более эффективные и менее затратные, для удовлетворения и их, и моих потребностей.

Вот почему те из нас, кто практикует ННО, также согласны с принципами восстановительного правосудия. Идея заключается в том, чтобы восстановить мир, а не просто наказать плохих парней. Значительная часть наших тренингов с успехом задействует эти принципы.

Иногда я сам применяю восстановительное правосудие в работе с человеком, который пострадал от действий другого человека. Например, кого-то изнасиловали. Но вместо наказания виновного мы предпринимаем, по соглашению между сторонами, попытку восстановительного правосудия. Зачастую этот человек находится в тюрьме и у него есть выбор – прибегать к помощи восстановительного правосудия или нет.

Как это работает? Я начинаю с помощи пострадавшему в выражении той боли, которую он пережил. Это очень сильная боль. И, не зная принципов ненасильственного общения, он не способен выразить ее мягко. Женщина, которую изнасиловали, обязательно будет кричать: «Я хочу, чтобы ты сдох! Я хочу, чтобы тебя замучили здесь до смерти, свинья».