– Да, история, действительно, странная, – заключил он, когда я закончил.

– Более чем. Интуиция подсказывает мне, что попахивает каким-то заговором. Вот только с какой целью, пока так и не смог придумать.

– Нет, ну это-то понятно, – хитро прищурившись и многозначительно посмотрев на нас с Милой, протянул Макс. – Я так понял, что на «подумать» у вас времени толком и не было.

И посмотрев на зардевшуюся девушку, громко заржал. Вот же скотина! Мог бы и попридержать свои скабрёзные шуточки.

– Макс! Имей совесть!

– А что я? Я ничего! – он в примирительном жесте поднял руки, но всё же добавил, продолжая улыбаться: – Всё правильно! Будь у меня такая жена, я бы тоже ночью не о каких-то заговорах думал. А если серьёзно, что планируешь делать дальше? Судя по тому, что этот разговор происходит в беседке, подальше от посторонних глаз и ушей, уведомлять Департамент о произошедшем ты не намерен?

– Не намерен, – подтвердил я вывод друга.

– Но ты же отдаёшь себе отчёт, что это грубейшее нарушение Протокола?

– Макс, демон тебя побери, выключи Педанта! Я к тебе обратился, как к другу, а не как к служащему ДЗГ. Ты же прекрасно понимаешь, что это опасно для Милы. К тому же, я сам могу попасть под подозрение, как лицо заинтересованное.

– Да не злись ты, а то ещё, чего доброго, огнём дыхнёшь, дракон недоделанный! Туши тебя потом! Ясное дело, что я не побегу докладывать о ваших тёмных делишках, просто уточнил, чтоб быть уверенным, – ухмыльнулся он, а я немного расслабился – если Макс шутит, то не всё так печально.

– И что мы со все этим будем делать? – подала голос Мила, до этого не вмешиваясь в наш разговор.

– Ну, если по умному, то стоило бы вернуть беглянку и выяснить, что она ещё знает. Но мы не имеем ни малейшего понятия кто и как произвёл обмен, а сами этого делать не умеем. Значит обратный обмен пока не возможен, – Макс посмотрел на наши невесёлые лица и добавил: – К тому же, я так понимаю, что здесь нет желающих отмотать всё назад?

А вот это хороший вопрос! Мы с женой его не касались, да и сам я об этом как-то не думал. А, действительно, хочу ли я, чтобы всё вернулось на круги своя? Если бы удалось произвести обратный обмен, то можно было бы, доказав вину Милены, расторгнуть этот брак и снова стать свободным, как ветер. Вот только – нужна ли мне эта свобода такой ценой?

– Поэтому, – продолжал Максимилиан развивать свою мысль, – есть другой вариант. Он, правда, тоже не совсем законный, но если сам глава Департамента инициирует его как тайную операцию, то он перестанет быть таковым.

– Ну с главой ДЗГ мы как-нибудь договоримся, – рассмеялся я, – выкладывай, что придумал!

Милена

– Я думаю, что нужно открыть портал и самим сходить поговорить с Миленой. А там уже по обстоятельствам – либо получить нужную информацию добровольно, либо притащить её сюда и с помощью магии всё-таки вытащить всё, что ей известно.

Макс ещё что-то говорил, но я его уже дальше не слушала, уловив ключевую фразу: «открыть портал и самим сходить». Значит, я могу вернуться домой! Могу снова увидеть и обнять родителей! Сердито посмотрела на Алистера – он всё знал. Знал и промолчал!

– И когда ты собирался сообщить мне об этом? И собирался ли вообще? – мой полный укора и обиды голос дрожал. Как он мог? Может мы и не успели стать настолько близки, может еще не было духовной связи, но ведь спросить хотя бы можно было?!

– О чём? – он не сразу понял в чём я его обвиняю.

– О том, что есть возможность вернуться домой! К родителям! К привычной жизни! Ты даже не спросил меня хочу я этого или нет! Почему? – сорвавшись на крик, наверное, со стороны выглядела, как настоящая мегера, но мне было плевать. Он не имел права лишать меня этой возможности!

– К родителям, говоришь? – его спокойный, холодный тон немного остудил мой пыл. – Спрашиваешь почему?

Он взмахнул рукой и прямо передо мной материализовалось большое зеркало:

– Что ты видишь?

Внимательно всмотрелась в отражающую поверхность, надеясь в душе, что магии подвластно всё, а это какое-то супер-пупер волшебное зеркало и я сейчас увижу маму и папу или, хотя бы, мой мир. Но ничего не происходило.

– Там только моё отражение, – раздражённо и разочарованно бросила в лицо мужу.

– Чьё отражение? – приподняв бровь, переспросил мужчина.

– Мо... – я осеклась на полуслове, внезапно осознав, что пытался показать мне Алистер. Если нет возможности вернуть тело, то ни о какой прежней жизни, каким бы сильным не было моё желание, не может быть и речи.

По чужому лицу в зазеркалье текли слёзы. Мои слёзы. Холодное, бесчувственное стекло отражало мою боль и отчаяние в абсолютно чужих глазах. В этот момент я отчётливо, словно наяву, услышала как захлопнулась дверца капкана. Это тело – моя ловушка. Вот такая ирония – я стала частью чужого для меня мира, а для моего родного превратилась в абсолютно чужую. Стоит мне явиться туда в нынешнем виде, чтобы заявить права на свою жизнь – без документов, знакомых и с придурошным рассказом о переселении душ, то нетрудно догадаться чем это закончится. Психушкой!

Я бросилась к Алистеру и, схватив его за руки, затараторила:

– Но ведь ты маг – сильный и могущественный, ты, как Мерлин из наших сказок! Наколдуй, чтобы все видели меня в прежнем облике, пусть это будет мираж, какая разница! Или давай всё объясним моим родителям, они поймут. А чтобы поверили – покажешь им, что магия существует на самом деле, твои фокусы с огнём или появлением предметов из воздуха, – я кивнула в сторону зеркала, – убедят их в этом. Пожалуйста! – прошептала уже совсем тихо.

Краем глаза заметила, что Макс деликатно отошёл в сторонку, чтобы не мешать нам. А Алистер, обняв меня, ответил с сочувствием в голосе:

– Прости, родная. Я не Бог, а всего лишь маг. Я не смогу ничего этого сделать, не потому, что не желаю, а по одной простой причине – при переходе в немагический мир, моя собственная магия перестанет работать.

Он нежно гладил меня по голове, давая время примириться с неизбежным, а потом спросил с тихой грустью:

– Ты так хочешь от меня избавиться?

Я застыла. В порыве нахлынувшей ярости, лавине сожалений об утраченном и всепоглощающей жалости к себе, мысль о том, что я приобрела здесь не смогла прорваться в мой затуманенный горем разум. И вот, после произнесённого вслух вопроса, который раньше не задавала даже сама себе, сердце бешено заколотилось, протестуя, словно пытаясь докричаться до разума: «Нет! Не надо! Будет слишком больно! Я не хочу!».

– Нет, – ответила честно и твёрдо, отстранившись от него и прямо посмотрев в глаза. – Я не хочу потерять тебя. Просто моя душа теперь разрывается между нашими мирами. Это так трудно и так больно.