И вообще, надо сердце проверить. Мало ли что. Намек на проблемы со здоровьем более чем откровенный.

Перестав трястись, Китсер почувствовал, насколько промокла его футболка. Вроде бы и не жарко ночью, даже прохладно; а мелкие бисеринки пота скатываются по позвоночнику. Упав на спину, барон уже был спокоен, приняв решение.

— Сегодня уезжаем, — огорошил он Алима и егерей. С утра планировался поход на озеро, где уже приготовили лодку. Гудим говорил, что караси там размером с лапоть жируют. Их со сметанкой и зеленью в самый раз. — Дело возникло безотлагательное.

Надо так надо. Алим никогда не перечил своим хозяевам. Служил старику, теперь и сыну его служит. Да его и не прельщали леса, где приходилось напрягаться гораздо больше, чем в московском имении. Там каждый миллиметр под наблюдением, мышь не проскочит, птичка не пролетит. А здесь? Из-за любого ствола дерева или из куста могут пулю влепить и исчезнуть без следа. Нет, не любил Алим лес, поэтому был готов к отъезду уже через полчаса.

Из Волока быстро домчались до Москвы, но барон на этом не угомонился. Приказал готовить машину для поездки в Петербург. Что-то его тяготило, и Алим явственно ощущал тревогу и нервозность хозяина. Китсер как-то лихорадочно быстро перецеловал жену, детей, и ничего не говоря, скрылся в своем рабочем кабинете.

Звонил он не со стационарного телефона, хотя и такой присутствовал у него на столе. Удержал руку в последний момент и вытащил плоскую коробочку мобильного телефона. Потом извлек из ящика стола блокнот, в котором хранил самые важные номера, не желая переносить их в электронную память модных нынче аппаратов. Лихорадочно пролистал, выискивая нужную ему запись. Нашел, облегченно выдохнул.

— Николай Кириллович? — на всякий случай уточнил Китсер, услышав глухой и настороженный голос. Не удивительно. Абонент, живущий в Петербурге, не знает его номера. Хорошо еще, что ответил. — Вас беспокоит барон Китсер.

— Виктор Оттович? — чуточку ожил голос, принадлежавший боярину Романову. Значит, о смерти старика Китсера он осведомлен. Уже хорошо. — Какими судьбами? Честно, не ожидал… Как ваше здоровье? Семья в порядке?

Ничего не значащие вопросы, обыкновенная вежливость. Но барон расслабился. Романов не бросил трубку. Значит, удалось его зацепить, заинтересовать своим звонком.

— Спасибо, все у нас хорошо… Хотя жена и дети скучают по Петербургу.

— Кхм, вы же не по этому поводу позвонили? — мгновенно подобрался Романов. — Я имею в виду те события, после которых вам пришлось переехать в старую столицу?

— Отчасти, — признался Китсер. — Мне очень нужно ваше содействие по встрече с Алексеем Изотовичем.

— Князь сейчас очень занят, и я не уверен, что он захочет встречаться с вами, — честно признался Романов. — В ближайшее время точно.

— Ну да, на такую удачу я и не надеялся, — грустно усмехнулся Виктор. — Вот если бы у меня был его номер телефона, не стал бы беспокоить в столь позднее время.

— Можете передать свои пожелания через меня.

— Но вы же не секретарь, Николай Кириллович! — барон рассмеялся. — А я добиваюсь приватной встречи.

— В таком случае вы можете приехать в Петербург самолично. Зачем такая сложная конструкция?

— Да, об этом и речь. Если я появлюсь в столице, не хочется терять время в ожидании встречи. Было бы прекрасно, если бы мне сразу предоставили возможность аудиенции, — не сдавался барон. Он знал Романова. Вассал Балахнина очень осторожный человек, и подпускать к хозяину кого-либо, пусть и из круга знакомых, спешить не станет. Вот и начинаются разговоры про «попробуйте сами». Да кто подпустит его к кабинету князя? Уже за километр начнут препоны ставить, зная, что род Китсеров находится под опалой у императорского клана.

— Ваша настойчивость удивляет, — Романов постарался скрыть недовольство в голосе. — Не люблю обещать людям, Виктор Оттович, то, что не в моих силах. Давайте поступим так: я передам вашу просьбу князю. Как он решит — так тому и быть. Я сам позвоню вам. Могу и ночью…

Последняя фраза выглядела как угроза, но Китсер улыбнулся краешком губ. Главное, он добился желаемого. Балахнин непременно заинтересуется настойчивостью барона встретиться с ним. Не сможет заинтересоваться. Он ведь сам — человек авантюрный, живет с интригами в обнимку.

— Я буду ждать, — сказал Виктор в трубку, откуда уже неслись прерывистые сигналы отбоя. Буркнул в сердцах: — Мелкая шавка, а хозяина охраняет так, что из пасти капает.

Видимо, энергия слов имеет свойство передаваться по воздуху, и замечание про «мелкую шавку» достигло ушей Романова. Позвонил он глубокой ночью, когда Китсер уже спал на диване в своем кабинете (не хотел тревожить сон жены).

— Завтра к шести вечера подъезжайте прямо к особняку князя, — Романов говорил сухо. — Дано распоряжение пропустить вас до Его Сиятельства.

— Благодарю вас, Николай Кириллович.

— Пустое, барон, — так же сухо откликнулся Романов. — Надеюсь, вы не зря добивались аудиенции. Всего доброго, спокойной ночи.

— Чтоб тебя, — барон посмотрел на стрелки часов, застывшие на половине четвертого. — Как будто специально ждал «волчьего часа».

Он понял, что уже не заснет до рассвета, когда планировал выехать в столицу. Осторожно пробрался через весь спящий дом до флигеля, примыкавшего к особняку и имевшего отдельный вход. Флигель был вроде казармы, где бодрствовала и отдыхала охрана, заступившая на дежурную смену.

Китсер разбудил Алима и приказал ему готовить две машины на выезд, после чего снова поднялся наверх, принял душ, побрился, надел свежую рубашку. И все время, пока приводил себя в порядок, сосредоточенно смотрел на свое отражение в зеркале. Чертов сон, в котором его задрал медведь, не выходил из головы. Правильно ли он поступает, фактически совершая преступление, переметнувшись в стан Балахнина? Князь-то, может, и оценит выгоду от сотрудничества с Китсером, но, будучи человеком весьма прагматичным и умеющим глядеть на перспективы, посадит Виктора на цепь, образно говоря. Будет держать на коротком поводке. Хотел ли такую судьбу барон Китсер? Вернее, готов ли он рискнуть собственной жизнью и подставить под удар семью?

Обида на Меньшиковых ширилась как зараза, захватывая все новые и новые участки души, и Виктор страстно хотел очиститься от ощущения гниения, заставлявшего его сидеть в старобоярской Москве и страдать от несправедливости. Сколько веков обрусевший немецкий род служил своим хозяевам, сколько пользы принес Меньшиковым — подсчитать нетрудно. Виктор не хотел побитой собакой влачить жалкое существование в опале. Если Балахнину с его оппозиционно настроенными союзниками удастся провести политическую реформу, поменяется буквально все. Державная Русь перейдет на новый уровень, где кланы будут совместно руководить страной, не подстраиваясь под желание императорской Семьи.

Опасные мысли уводили в дали, где маячила плаха, и будь Китсер настроен менее решительно, он остался бы дома. Но вышло так, как вышло. В шесть утра два бронированных внедорожника выехали из ворот семейного особняка и направились по широкополосной трассе в столицу.