Он медленно бродил среди этого наследия прошлого, заглядывая то в один аквариум, то в другой, совсем позабыв про сестру. И лишь только взяв в руки один из экспонатов – миниатюру куклы Чебурашки, выполненную в керамике – услышал испуганное:

– «АХ!!!».

Сестра стояла бледнее мела, схватившись ладошками за щеки, и таращилась во все глаза.

– Поставь… на место… скорее, – выдохнула она еле слышно.

Калин приподнял одну бровь и искоса посмотрел на сестру.

– Чего?

– Поставь сейчас же, – зашипела она, – не гневи Богов. Не смей руками трогать! Ты в своем уме?! – и, упав, на колени запричитала: – О, Ахамми, прости моего брата безумного! Пощади, не гневайся. Не со зла он, а от неразумности своей. Памяти лишен волей одного из вас. Будь милостив ты к роду нашему! О, Ахамми, не наказывай безумца, тебя умоляю!

Лицо Калина перекосило от недоумения и несерьезности происходящего, очень захотелось заржать, но мальчик благоразумно сдерживал себя, силясь все же понять, что сейчас происходит. Он тихонько вернул ушастую статуэтку туда, где взял и даже сделал шаг в сторону, от греха подальше.

– Круто… – подумал мальчик, наблюдая за сестрой, усердно вымаливающей прощение за нечаянное беспокойство и оскорбление, нанесенное прикосновением руками не посвященного и не принявшего сан священнослужителя к изваянию Божества.

Брови его как взлетели к затылку, так там и остались… Что-либо уточнять и расспрашивать Калин не решился. Из молебна сестры и так было все более, чем понятно. А еще нашлось объяснение, почему из этой сокровищницы любознательные мальчишки до сих пор ничего не растащили.

– Нельзя трогать руками то, что принадлежит Богам. Это дозволено только имеющим сан священника или самим Кардиналам и их прислужникам.

Отбив лбом несчитанное количество поклонов, Анята ухватила нерадивого братца за рукав и потянула к лазу, пятясь задом вперед и продолжая приносить свои извинения за беспокойства и за то, что посмели вторгнуться в Хранилище с их изображениями.

Взгляд Калина упал на статую мальчика с широко расставленными ногами и зажимающего трубу с подвешенным к ней знаменем.

«Вот! Вот кого он мне напоминал – Зарю! Младший брат Бога Солнца! – завопило в мозгу у Взрывника. – „Горнист!“».

Да, это был именно он. Только нынешнее поколение, а может даже, скорее всего, позапрошлое, изображало его немного иначе, чуток коряво, смазано, выполняя статуи из камня, глины или дерева.

После ядерной войны природа еще долго отчищала планету от различного шлака, в том числе, и человеческого. Люди выживали разрозненно. Разбившись на маленькие колонии, они долгие годы жили практически в полной изоляции, не имея возможности надолго покидать укрытие. Человеку по природе своей надо во что-то верить. Вера укрепляет дух, помогает выжить и дает надежду в тяжелых ситуациях. Прошло время, и воздух на планете стал более чистым, прекратились смертоносные дожди, вихри, землетрясения и другие природные катаклизмы, люди начали изучать теперь уже новый для них мир и находили другие подобные поселения, но со своим жизненным укладом и своей верой. Вновь начались завоевания. К сожалению, всегда найдется несколько алчущих большей власти людей, которые, прикрываясь благими намерениями и криками про нехватку ресурсов, сподвигнут часть мирного населения на нужные им действия. Более сильная колония подминала под себя другую, насаждая там свои правила и свою веру, но и прежняя оставалась средь людей. В итоге получалось смешение.

Прошли века. Возникла Империя, которой подчинялась обширная территория Земли. Образовался общий язык и общая вера, но в каждом регионе со своим «наречием». Имена Главных Богов, общепринятых в Империи, были одинаковы во всех, даже самых отдаленных частях ее владений, но вот Младших… это уже осталось у каждого свое. Так вышло, что люди этого региона приняли найденные и чудом сохранившиеся статуи далекого прошлого за изображения Богов. Судя по тому, что видел мальчик в Храме, статуи были различными, и каждой предписывалась своя роль в покровительстве. Фигурки, изображающие не людей, относились к покровителям леса и дома – Домовым и Лесовикам. Статуэтка «Рыбак и золотая рыбка» – Покровитель рыбаков, Мужчина с мечом – один из Младших Братьев Бога войны.

Про Богов Взрывнику рассказывал Лют, а вот обо всем остальном он догадался сам, размышляя полночи о найденной «пещере Аладдина» и реакции сестры и друга. Митек, когда услышал, что Калин осмелился взять в руки статуэтку Домового, чуть не поколотил товарища и тоже принялся на коленях просить прощения за нечаянное оскорбление и не наказывать больного на голову Калина. В тот вечер часть и без того скудных запасов еды была отнесена в древнее Хранилище. Взрывник молча сидел в дальнем углу, держась за голову. Он думал о том, какой же бред несут бурным потоком Анятка и Митек. В ту ночь мальчику долго не спалось.

– Митек, а чего мы в Храме обо всем этом не рассказали? – спросил поутру Калин у еще сонного товарища.

– А? Что? – уселся тот, покачиваясь и растирая глаза.

– Про пещеру ту, про статуи почему мы старшим не рассказали, спрашиваю?

– Ты – дурак? Ты знаешь, что тогда с нами сделают?

– Что?

– Ничего хорошего. А главное, мы лишимся нашего секретного места. Нет уж. Лежали они там от второго Сотворения мира, так пусть еще чуточку полежат. Главное, их не оскорблять неправедными действиями, ну и дары мы им можем приносить, а взрослым говорить об этом не обязательно, – и глянул на Анятку.

Та, соглашаясь, так активно закивала, что в шее ее очень громко хрустнуло.

– Это будет нашей тайной, – шепотом сказала Анята. – А давайте клятву принесем, на крови.

Митек эту идею поддержал горячо, а вот Калин скептически, но отказываться не стал.

Полдня думали над обрядом. Пока Анята и Митек размышляли над грандиозностью речи, и что да как надо делать, Калин тихонько мастерил странную приспособу из шнурка, гибких веточек и мяса. Собрав конструкцию, молча спустился вниз к реке и, дойдя до коряги-мутанта, установил рыбью ловушку.

– Ну вот, ловись, рыбка, большая и маленькая, – произнес он, поднимаясь с камня и отряхивая штаны от мелкого крошева.

– Ворон, ты тут? – позвал Калин вчерашнего знакомого. – Ну, каркни же, птичка!

Прислушался: умиротворяющее журчание воды, заливистые трели лесных птиц, похрустывание старых, высохших ветвей, шелест листвы и никакого намека на присутствие ворона.

– Не? Не хочешь? Ну, ладно, улетел, значит.

Отсутствие птицы мальчика немного расстроило. Всю дорогу он высматривал ворона и, дойдя до коряги, все же надеялся его тут повстречать.

Огляделся. Куски плит торчали повсюду, нашлось даже несколько глыб от кирпичных стен. Да, теперь Взрывник различал их отчетливо. Анята рассказала, что, когда они с Доней были еще младенцами, гневались Боги, и так их гнев был велик, что сотрясалась земля. После тех событий появилась новая река с крутыми берегами. К концу лета река обмелела до нынешнего ручейка, а весной снова наполнялась, и лишь два раза на ее памяти вода выходила в лес и творила бесчинства, круша все на своем пути. После таких наводнений люди часто находили различные предметы из прошлого – земля выплевывала их из своих недр, как застрявший кусок из горла. Все найденное нужно относить в Храм, оставлять себе нельзя. Люди их региона иногда находили старинные предметы, но кары Господней никто не испытывал. Одни утверждали, что тут народ набожный и найденного не утаивает, а другие – что князь их договор заключил с самими Кардиналами и даже сына своего единственного отдал им в услужение, и до самой смерти ему теперь надлежит странствовать по Великой Пустоши в поисках артефактов, обогащая Орден. За это Боги хранят его и его народ. В других же местах, чаще всего, обиженные сокрытием найденного, Боги лишали радости быть родителем. Но иногда такого настигала страшная кара: кожа покрывалась струпьями и язвами, сыпались волосы, по нужде ходили кровью – человек гнил заживо, некоторые превращались в глотов, бросались на всех и каждого с целью сожрать. Те, кто пытался помочь несчастному, зачастую тоже были наказаны той же болезнью. Увидев подобного больного, надо было тут же бежать в Храм и докладывать священнику. После чего приходили служители Ордена, обыскивали дом. Они обязательно находили сокрытое. Всех больных забирали с собой, опаивали деревню святой водой, а землю засыпали священным порошком и строго-настрого запрещали приближаться к проклятому участку.