Матросы и солдаты снова покатились со смеху. Змея подползла ближе. Она остановилась в нескольких футах от Балти, свернулась кольцами, приподняла голову, а хвостом издала неприятный гремящий звук.

Балти ухватился за форштаг и повис. Это тоже чрезвычайно позабавило солдат и матросов. Змея сделала бросок, пытаясь достать его болтающиеся ноги. Мелькал раздвоенный язычок.

— Помогите! Ради бога! Кто-нибудь! Сделайте что-нибудь!

На борт лодки, подтянувшись, залез Ханкс. Он потопал ногой по палубе, отвлекая змею. Она переключилась на него. Ханкс вытянул перед собой левую руку, шевеля пальцами. Добыча! Змея бросилась. В этот момент правая рука Ханкса молниеносно схватила ее сзади у основания головы.

Он держал змею на весу. Она обвивалась вокруг его предплечья, как в пантомиме про Лаокоона. Люди криками подбадривали Ханкса. Он наклонился, чмокнул змею в затылок, смотал с руки и швырнул в воздух. Она приземлилась на песчаный берег, полежала, вероятно пытаясь понять, что вообще произошло, и удалилась в кусты.

— Индейцы называют их уишалове. Пугалки. Но я вижу, вам понятно и без перевода.

Балти размахнулся и ударил. Ханкс увернулся. Балти плюхнулся за борт.

Он вынырнул, хлопая по воде руками и отплевываясь. Матросы и солдаты гоготали. Такая потеха не часто выпадает!

Ханкс созерцал Балти, трепыхающегося в воде:

— А вы вроде сказали, что умеете плавать.

Он протянул руку и вытащил Балти на палубу. Балти сидел, обтекал и пытался перевести дух.

Ханкс сунул ему фляжку. Балти сделал большой глоток, нарушив данную себе утром клятву вечной трезвости.

Они лежали на спине и глядели на звезды. Ночь была ясная, безлунная. Орион натягивал лук, целясь в Тельца и Медведицу. Верный Сириус, собачья звезда, следовал за ним по пятам. На Великой реке было тихо. Но все равно Ханкс выставил часовых на ночь.

— Мы что, ожидаем нападения?

— Иногда индейцы подплывают и перерезают якорный канат.

— Зачем?

— Ради каната. И чтобы дать нам знать о своем присутствии.

Балти, помолчав, сказал:

— Я не хотел оскорбить губернатора. Но это дело с головами… это же ужасно. И кстати, вы могли бы меня и предупредить.

— О чем?

— О том, что тесть Уинтропа — один из проклятых цареубийц. Ну право же, Ханкс.

Ханкс пожал плечами:

— Уинтроп с этим смирился. Вы же слышали, он рассказывал, как отлично проводил время с королем в Лондоне. С тем самым королем, который велел казнить его тестя.

— Послушайте. Вы, кажется, хороший человек. По-моему, вы обо мне невысокого мнения. Но я стараюсь, знаете ли.

— Я и слова не сказал!

— Нет, но вы все время от меня что-то скрываете. В Бостоне вы сожгли запечатанное письмо Даунинга. Вчера вы с Уинтропом шушукались, как заговорщики. А сегодня утром, когда я вошел, вы очень уж торопливо свернули какую-то карту или что там у вас было.

— Не обращайте внимания. Привычка. Лучше расскажите, она в самом деле такой лакомый кусочек?

— Что? Кто?

— Леди Каслмейн.

— Откуда мне… Ну, надо полагать, что да. Его Величество явно думает именно так. Поселил ее во дворце, теперь там кишат королевские байстрюки. Ее Величеству это наверняка не по нраву. Она небось не видит их из-за этих своих громадных португальских юбок и все время о них спотыкается.

— Я сам байстрюк.

Балти вздохнул:

— Как-то я сегодня с каждым словом сажусь в лужу.

— Не надо извиняться.

— Вообще-то, я так и знал. Байстрюк вы и есть. Швырнули в меня эту чертову гадюку. Обращаетесь со мной как с деревенским идиотом.

— Ну вы ведь и правда отчасти глуповаты, скажете — нет?

— Может, это у вас тут в лесах я не в своей стихии. В Лондоне, среди цивилизации, я весьма неглуп, уверяю вас.

— Ce n’est que la verité qui blesse[28].

— А как это вы знаете французский? И латынь? И цитируете Библию и Шекспира? И почему Уинтроп называет вас полковником? Если желаете оставаться загадкой, дело ваше, но могли бы и просветить меня хоть немного насчет того, кто вы такой. Из элементарной вежливости, — обиженно добавил Балти.

Ханкс молчал. Балти повернулся на бок, устраиваясь спать, и закутался с головой в одеяло.

— В таком случае спокойной ночи, — сердито сказал он.

Спустя несколько минут Ханкс заговорил:

— Меня определили учиться на священника. Не по моей воле. В Гарвардский колледж. Туда же, где учился Даунинг. Я и года не протянул. Меня выгнали за то, что я напился в день Господень. Я пошел в солдаты. Оказалось, у меня к этому способности. Во всяком случае, не меньше, чем к выпивке… Я служил в ополчении Колонии Залива. Служба шла неплохо. Через некоторое время я оттуда ушел. Меня занесло в Хартфорд. Я служил в солдатах у Уинтропа. Он порекомендовал меня своему двоюродному брату Даунингу. Так и получилось, что я поджег монетный двор как раз тогда, когда вы прибыли в Бостон. И что я сопровождаю вас через лес и по этой прекрасной реке под этими звездами.

— Так это вы сожгли монетный двор?!

— Угу.

— А какие у вас инструкции в отношении меня?

— Вы — драгоценный груз, мистер Сен-Мишель. Я должен следить, чтобы вас не скушали горные львы, и вернуть вас в Лондон целым и невредимым. Когда мы выполним порученное нам дело.

— И какое же это дело?

— Как написано в вашем приказе: поймать судей-цареубийц.

— Слушайте. Я, может, и глуповат, но я все же не полный идиот. Здесь кроется что-то еще.

— В самом деле? Мои инструкции, кажется, прямы и недвусмысленны.

— Вы так же прямы, как та змея, которой вы меня сегодня травили.

— Расскажите-ка мне про своего родича, мистера Пипса.

— Он важная особа.

— Вроде Анрикатра и Луитрэза?

— Давайте вы не будете их поминать все время. Без братца Сэма флот прекратил бы свое существование. Его кузен и весьма высокопоставленный покровитель — адмирал Монтегю, первый граф Сэндвич.

— Я должен вострепетать?

— Да. Именно Монтегю сопровождал короля, когда тот возвращался из Голландии в Англию, чтобы воссесть на законном престоле. Братец Сэм — мистер Пипс — плыл с ними на одном корабле. Он — особа, приближенная к Его Величеству.

Ханкс поразмыслил:

— А почему он хочет от вас избавиться?

— Кто?