человека, обвиненного в расовом преступлении, хотя он сам в нем признался. Я просто пренебрег установившимся порядком. Но я не только считал свое решение справедливым, но и думал, что за этим ничего не последует, потому что оправдательные приговоры почти никогда не пересматривались. Но поскольку за каждым моим шагом следило множество людей, они выудили этот приговор. Обергруппенфюрер Копе, которого, вероятно, подогрел [Освальд] Поль, не нашел более срочных дел, чем сесть в самолет, прилететь в Главное управление СС, показать этот приговор и сказать: «Вот и проявилось его подлинное отношение: он саботирует приказы!» В Мюнхене я узнал от судьи, который сменял меня [в Кракове], штурмбанфюрера Закса, весьма уважаемого человека, что уже был готов секретный приказ рейхсфюрера: отправить меня на два-три года в концентрационный лагерь. Но в Главном судебном управлении СС были весьма уважаемые люди, и они сказали: «Так дело не пойдет. Как же быть с независимостью судей? В общем, только не в случае с Моргеном. Ведь это посягательство на основы. Решение может быть оспорено, но судья не может быть за него наказан».

Когда сообщение об этом инциденте дошло до Гиммлера, он сказал: «Хорошо, этот человек выбывает из судебной системы и направляется на фронт». Моргена разжаловали и отправили в учебный лагерь в Штральзунде, а после завершения подготовки зачислили в состав танковой дивизии «Викинг», воевавшей на Восточном фронте[186].

«Расовое преступление», в совершении которого обвинялся оправданный Моргеном человек, заключалось в интимной связи с полькой. По словам Моргена, обычно такой проступок учитывался как отягчающее обстоятельство при совершении какого-нибудь другого преступления[187]. Поскольку в данном случае другого преступления не было, рассмотрение этого нарушения едва ли привлекло бы внимание. Но имелись люди, которых Морген раздражал — предположительно, своими расследованиями против влиятельных фигур. Они нашли это дело, чтобы убрать его с дороги, и он избежал концлагеря только благодаря вмешательству Главного судебного управления СС.

О службе Моргена в дивизии «Викинг» известно мало. Ранее дивизия совершала военные преступления, воюя на Восточном фронте[188], но к моменту службы Моргена ее уже теснили советские войска, перешедшие в наступление после капитуляции немцев под Сталинградом. В основном Морген вспоминал тяжелые потери, понесенные дивизией, и жестокость советских солдат — эти воспоминания позднее вошли в его правовую аргументацию[189].

В мае 1943 г. Моргена неожиданно вызвали с фронта в Мюнхен. Гиммлер приказал перевести его в Reichskriminalamt — управление Государственной криминальной полиции в Берлине, — чтобы расследовать дела о коррупции, достигшей к тому моменту невероятного размаха. Гиммлеру надо было действовать. Об этой кампании он упомянул, в частности, выступая в Позене перед эсэсовскими офицерами 4 октября 1943 г. Говоря о жертвах газовых камер, Гиммлер заявил[190]:

Мы отобрали у них ценности. Я отдал строгий приказ, за выполнение которого отвечает обергруппенфюрер [Освальд] Поль, чтобы все эти ценности полностью передавались рейху. Себе мы не взяли ничего. Отдельные лица, которые попались на их присвоении, будут наказаны в соответствии с приказом, о котором я уже сказал и в котором есть предостережение: кто возьмет хотя бы одну марку, тот покойник. Некоторые эсэсовцы — их не так уж много — на этом попались, и они будут казнены без пощады. Наше моральное право, наш долг перед нацией — истребить народ, который хотел уничтожить нас. Но мы не имеем права наживаться сами, присваивая меха, часы, деньги, сигареты и что-либо еще.

Подразумеваемое противопоставление двух последних сентенций, конечно, возмутительно, поскольку оно ставит в один ряд обязательство не грабить и право убивать в отношении евреев. По факту никаких обязательств перед евреями не предполагалось. То, что имел в виду Гиммлер, было обязательством перед рейхом, и заключалось оно в передаче ценностей, отобранных у евреев.

Невыполнение этого обязательства путем незаконного присвоения конфискованной собственности было преступлением, в совершении которого Морген обвинял Фассбендера и Фегеляйна, решивших ликвидировать «ариизированную» фирму Натана и Апфельбаума. После этого он написал свою статью о преступнике-коррупционере. Именно поэтому Морген был привлечен к антикоррупционной кампании. Второй шанс для своей судейской карьеры он получил благодаря той специализации, которую выбрал изначально, — на коррупционных преступлениях.

Морген все еще был эсэсовским судьей, но теперь он также стал офицером полиции. В новом качестве первым из его заданий, полученным в конце июня или в начале июля 1943 г., оказалось следствие по делу главного офицера снабжения (Hauptlieferant) в концентрационном лагере Бухенвальд, человека по фамилии Борншайн[191]. Тот подозревался в хищении продуктов питания из лагеря и их продаже на черном рынке. Криминальная полиция просила прислать следователя — специалиста по коррупции, и туда направили Моргена[192].

Подозрения против Борншайна оказались безосновательными[193]. Но теперь, оказавшись в Бухенвальде, Морген решил оглядеться. В концлагере он был впервые. Вот что рассказал Морген об этом лагере своим американским следователям в 1946 г.[194]:

Мое первое впечатление было на удивление благоприятным. Заключенные жили в приличных условиях, хорошо питались. Время от времени я пробовал их еду. Условия работы также были хорошими. И в целом для облегчения участи заключенных делалось так много, что меня это поразило. У меня тогда возникло ощущение, что концентрационные лагеря шагнули далеко вперед по сравнению с другими учреждениями в системе юстиции. Люди находились на природе, почти на воле. Они работали охотно и пользовались достаточной свободой. Более того, комендант, штандартенфюрер Пистер произвел на меня превосходное впечатление.

Построенный в 1937 г. Бухенвальд стоял на лесистом холме в восьми-девяти километрах от города Веймар. Изначально он был предназначен для содержания политических диссидентов, «обычных преступников» и «тунеядцев», то есть людей, осужденных за нежелание трудиться. Интернированные проходили через двухэтажный контрольно-пропускной пункт с металлическими воротами, на которых красовалась надпись «Каждому свое» (Jedem das Seine), что в данном случае следовало понимать как «Каждому по заслугам»[195].

Бухенвальд стал первым лагерем, освобожденным западными союзниками в апреле 1945 г.[196] Все мы видели на фотографиях, сделанных Маргарет Бурк-Уайт, истощенных узников и груды человеческих тел[197]. Освободители заставили жителей Веймара посетить лагерь. Немой фильм показывает их идущими туда беззаботно, как на воскресную загородную прогулку, а затем мы видим бледные лица этих людей, которые своими глазами увидели смерть и следы истязаний[198].

Герман Пистер, комендант, которого Морген встретил во время своего первого приезда, был приговорен к смертной казни на суде, проведенном американцами в Дахау в 1947 г. Моргена вызывали на этот суд в качестве свидетеля защиты, и он повторил свое благоприятное описание