Том лишь головой покачал.

— Имоджен, ты отрываешься от реальности. Мечтаешь об идеале, а его нет. Взгляни на остров Кокосов. Его называют раем, но и здесь водятся тараканы и летучие мыши. И кто знает, какие еще твари прячутся по темным углам.

Имоджен нервно оглянулась на переплетение ветвей за спиной. Она не задумывалась о существах, населяющих остров. Зря Том заронил эту мысль ей в голову. Что, если тут полно змей? Решив про себя в дальнейшем никуда, кроме пляжа, не соваться, она зашла поглубже в воду.

Том продолжал рассуждать о необходимости приноравливаться к внешнему миру.

— Ты живешь фантазиями.

— Да, Аманда тоже так говорит, — чуть сердито подтвердила Имоджен. — Уверяет, будто мне следует встречаться с мужчинами, недотягивающими до совершенства, но я не хочу. Я ведь уже была влюблена. Да, в тот раз у меня ничего не вышло, но все равно — на меньшее я не согласна.

— Ты просто обрекаешь себя на разочарование, — предостерег он. Имоджен вздернула подбородок.

— Договоримся, что мы не договорились. Хорошо, что мы не собираемся пожениться, точно?

Последовала крохотная пауза. Независимо от него самого, мысли Тома обратились к теплому, мягкому телу Имоджен, ощущению от ее объятия, смешливым глазам. Здорово было бы возвращаться домой ко всему этому.

Но это означало бы обречь себя на муку мученическую. Имоджен потребовала бы от него любви. Чтоб он прыгал от радости, как проклятый дельфин! Том поежился. Вся его жизнь пойдет кувырком. Нет уж, увольте!

— Да, — согласился он. — Хорошо.

Первый день стал эталоном для всей остальной недели. Вечерняя прогулка вокруг острова вошла в обычай. Имоджен никогда не уставала от рифов и рвалась туда каждое утро. Первые пару дней по возвращении девушка усаживалась за компьютер, но Том наконец ворчливо сказал ей, что в ее сидении смысла мало и она может делать, что хочет.

Надо сказать, Имоджен особо не возражала. Неспособная сконцентрироваться сама, она надеялась — Тому тоже надоест, и он научится расслабляться.

Хотя внешних признаков того не наблюдалось. Имоджен не знала, чем занимается босс, но предполагала, что он целые часы просиживает за ноут-буком, пока она валяется на пляже. Позор просто, что он такой трудоголик, думала Имоджен. Иногда он приносил ей напитки, ходил плавать с ней, но никогда надолго не задерживался, торопясь вернуться к своему компьютеру.

Том между тем работал вовсе не так усердно, как представлялось Имоджен. Нет, он невероятно много времени сидел, уставившись в экран, но никак не мог сосредоточиться.

Имоджен отвлекала его ужасно, постоянно появляясь в его мыслях — в нежелательное время и в нежелательном виде. Том понять не мог, что с ним.

По правде говоря, у него возникало сильнейшее искушение поддаться влечению к Имоджен. Но что дальше? Во-первых, она — его сотрудница. А во-вторых, с Джулией он расстался всего несколько дней назад. Имоджен просто не поверит, скажи он, что теперь одержим ею.

Конечно, одержимость эта физического плана, заверил себя Том. И он держит ее под строгим контролем. Что неплохо, учитывая глупую приверженность Имоджен идее любви.

Нет, ничего из этого не получится. Дома наваждение рассеется, как дым. А пока следует по возможности держать дистанцию. Немного легче стало, когда он освободил Имоджен от работы. Том боялся, что если она будет сидеть напротив, то скоро поймет, как мало он на самом деле работает.

В принципе все шло неплохо. Том лишь старательно избегал пляжа. Когда Имоджен просто сидела рядом, в пределах непосредственной досягаемости, у него буквально руки чесались к ней прикоснуться. С вечерами тоже возникали проблемы, но тогда по крайней мере было темно. Сидя рядом, они зачарованно следили за феерией красок на небе, за солнцем, уходящим за горизонт.

Том всегда болезненно чувствовал близость Имоджен. Запах ее кожи, волос. Но он справится с собой. Все под контролем.

— Что-то мне это не нравится. — Остановившись, Имоджен указала на горизонт, где клубились темные тучи.

Было очень жарко, даже вода у ног казалась горячее, чем всегда. Прогулка вокруг острова совершалась скорее вброд, чем по суше, но это уже стало привычным. Зато тучи они видели впервые.

— Надеюсь, грозы не будет.

Том оглядел небо.

— Там и вправду темно. Может, дождь и соберется.

— Я не про дождь. А вот гром и молния… — Имоджен нервно потерла ладони друг о друга. — Глупо, но я ненавижу грозы. Маленькой я как-то была с семьей в походе. Мы остановились у реки и ночью началась ужасная гроза. Гром, молния, порывы ветра — полный набор. А потом снесло палатку. Люди кричали, река бурлила… Мне было всего семь, я жутко перепугалась, хотя в результате никто серьезно не пострадал. Но поход был испорчен, вернулись мы рано. А дома маме пришлось сказать мне, что, пока нас не было, умерла бабушка. Она жила с нами, я ее буквально обожала. Вероятно, у меня в голове все перемешалось, потому что я решила — бабушку убила гроза, и в следующий раз во время грозы со мной случилась истерика.

Выражение лица Тома оставалось непроницаемым. Имоджен стало неловко за свои откровения.

— Я говорила, это глупо.

— Трудно воспринимать то, что происходит с нами в детстве, под нужным углом. Даже став взрослыми и понимая, что произошло в действительности, мы продолжаем испытывать те же чувства. Моя мать умерла, когда мне было пять. Помню, отец вернулся из больницы домой в твидовом пиджаке. Ткань пиджака была такой жесткой, шершавой, когда отец прижал меня к себе. На нем еще были кожаные пуговицы. Даже теперь, увидев кого-нибудь в подобном пиджаке, я испытываю те же страх и смятение, как тогда.

Он говорил намеренно бесстрастно, но у Имоджен защипало глаза, когда она представила маленького мальчика, вдруг осознавшего, что его мир рухнул.

— Как ужасно.

— Все со мной было нормально. — Жестом он отмел сочувствие Имоджен в сторону. — Я не очень понимал, что говорит отец. Мне не рассказывали о ее болезни. Я просто удивлялся неразберихе в доме и почему мы не обедаем вовремя. Сейчас я понимаю, отец старался справляться, как мог. Уборка дома не входила в число его главных приоритетов, но тогда мне это было очень неприятно. Так что теперь я не выношу беспорядка, — в приливе откровенности подытожил он.

Неудивительно, что контроль над ситуацией стал так важен для него, подумала Имоджен. Смерть матери разрушила все, что он считал незыблемым. Малышом он, вероятно, чувствовал себя абсолютно беспомощным. Она представила, как строит он свой упорядоченный мир — мир, где никогда не придется потерять самое важное. Малышу, не понимающему смерти, легко решить — его оставили, бросили, потому что он был плохим. И с тех пор он постоянно стремится преуспеть, доказать себе и окружающим: я достаточно хорош.

А теперь и Джулия его бросила. Сердце Имоджен разрывалось от сочувствия. Понятно, почему он так осторожен в отношении любви. Влюбиться для него означает отказаться от ощущения безопасности.