«Плохое место, – пробормотал кто-то из молодых, когда проезжали мимо. – Две деревни с такими названиями – точно проклятые».

«Интересно, а там церковь есть? – подумал Младший. – И она так и называлась, Церковь Безбожника? Кому могло прийти в голову дать такое название?».

Но само Кузнецово было вполне обитаемо, хоть и находилось чуть в стороне от трассы. Если там жило не довоенное население, а пришлые, то, наверное, специально поселились не на виду, чтобы в своё время не уничтожили бродившие туда-сюда голодные беженцы и бродячие мародёры.

Но последние лет сорок по дорогам в Сибири никто не бродил. Все приросли к своим местам.

Село было «открыто» во время первой экспедиции на Урал, когда ещё сибиряки из Подгорного шли в Ямантау, надеясь найти там что-то важное, что может их всех спасти, да так и не нашли. С тех пор при Богданове-старшем с селом существовал радиообмен и эпизодическая торговля.

В Сибирскую Державу само Кузнецово не входило. Место это захудалое, поскольку кругом только голая безводная степь, и даже любивший экспансию Владимир Богданов не был готов кормить всех обитателей бескрайних пространств – а недород и неурожаи случались тут регулярно.

Да. Бывало, что о поселениях узнавали – но принимать их, даже при том, что они были совсем не против «аннексии», не спешили. А потом Богданов постарел, и Державе вообще стало не до экспансии.

Никто даже не знал, сколько именно тут жителей. То ли пятьсот, то ли вся тысяча. Нормальной реки или леса поблизости не было, поэтому восполнить дефицит белка рыбой или дичью можно было, только отправляясь в дальние походы.

Но даже в таком богом забытом углу их ждёт нормальный ночлег. После того, конечно, когда они выбьют оттуда незваных гостей.

То, что отставший от основных сил огрызок могучей Орды получит за все дела своих собратьев по самое не горюй – читалось на лицах бойцов отряда. Ожидание кровавой расправы наполняло сердца сибиряков злой радостью. Так бывает даже у самого доброго человека, если кто-то наступил ему на больную мозоль, да не один раз. А поскольку почти все в Прокопе и Киселёвке успели породниться за полвека, почти каждый имел личные счёты к тем, кто называли себя «сахалинцы», хоть все и знали теперь, что к острову Сахалин они отношения не имеют.

Пустырник далеко не всех желающих взял в отряд, чтобы совсем не обескровить Заринск – так много было добровольцев и среди тех, кто пришёл из Кузбасса, и среди коренных заринцев. Но машин и топлива на всех не хватило бы.

Сашка знал, что отряд получил хорошую помощь не только от нового руководства Державы в лице Захара Богданова. Тот сразу, как только был выпущен из подвала, где его держали «сахалинцы», сказал, что предоставит стихийно возникшему освободительному движению всё, что потребуется. Это была его благодарность не только за спасение жизни, но и за спасение чести как правителя.

Но освободители были скромными и не взяли ничего лишнего.

Демьянов – приёмный сын первого главы города, служивший в городской милиции, привёл с собой человек двадцать горожан, имевших опыт службы в созданных ещё при старом правителе органах правопорядка.

Живое участие в сборах приняла и старшая сестра правителя – Татьяна Владимировна Богданова, заведующая городской больницей. Её захватчики не держали под арестом, но пока брат был в заложниках, она молчала, никак власть «сахалинцев» не оспаривая, – и это было разумно. Много ли она могла сделать?

Сама клиника не пострадала в ходе штурма Заринска со стороны повстанцев, поскольку даже ордынцы не были настолько отмороженными, чтобы вести отсюда огонь. Но она чуть было не взлетела на воздух, когда по всему городу стали рваться фугасы, превратившие в обломки и щебень больше тридцати зданий – в основном связанных с производством и жизнеобеспечением. Некоторые приписывали эти взрывы таинственному вражескому командиру с восточной внешностью, который не дался живым, а подорвал себя во время зачистки западной части Заринска. Проверить это было уже нельзя. Вроде бы его звали Мустафа, но Сашка не знал подробностей.

Знал только, что одну бомбу чудом нашли в подвале больницы, запрятанную под старые железные кровати и другой хлам – и не меньшим чудом обезвредили.

Что касается Татьяны Владимировны, оказалось, что эта дама ещё в молодости пару раз приезжала в Прокопу и знала его деда. Но ещё лучше старого Александра Данилова знали её родители – покойный Владимир Богданов и его жена Мария, которая умерла в один год с мужем. И они своим детям рассказывали про конфликт, в ходе которого уже после войны Подгорного и Заринска часть тех, кто активно боролся за победу над хозяином Заринска Мазаевым, уехала далеко на восток в Прокопу… точнее, тогда это место ещё называлось Прокопьевском.

Сам правитель объединённой Державы не говорил вслух, что он сослал туда ветеранов войны за дерзость. Но его дети были неглупы и знали характер отца. Поэтому всё понимали. Окончательного примирения так и не произошло, пока он был жив.

Но об Александре Данилове он отзывался уважительно. Что вообще-то для него было нехарактерно. Поэтому, узнав, что старик, возможно, захвачен «сахалинцами» и увезён, как и его внучка Женя, как и ещё многие сибиряки… узнав об этом, Татьяна Владимировна обещала содействовать, чем сможет.

Старшая дочь Марии и Владимира Богдановых, хоть и не имела власти в городе, но явно обладала большим авторитетом, да и кипучей энергией тоже. И уж точно была помудрее своего младшего брата Захара, при всём уважении алтайцев и кузбассовцев к нему.

И пока её брат-правитель занимался вопросами обороны и восстановления экономики, заведующая больницей здорово помогла в организации сбора всего, что нужно для обеспечения отряда Ответного Удара – от продуктов природной фармакопеи и сшитой вручную амуниции до дефицитных довоенных вещей.

Привезли и цинки с патронами. Новенькими, с завода. Это был щедрый взнос от Милиции города, особенно щедрый, учитывая, что химическая промышленность Заринска после диверсий и разграбления пострадала сильнее всего, и следующие месяцы жителей может ждать патронный дефицит. Бездымный порох на основе нитроцеллюлозы, более мощный и подходящий для изготовления патронов к современному оружию, был сам по себе драгоценностью. Поскольку города, где он изготавливался, можно было по пальцам руки Волкова пересчитать. А в деревнях делали дрянной или вообще не делали. Хотя у ордынцев нитропорох тоже был. И не хуже, судя по всему. А вот те довоенные патроны, которые находили сталкеры в домах, обычно уже ни на