События в Восточной Пруссии в определенной степени способствовали преодолению колебаний Ставки. 1 (14) марта Николай Николаевич (младший) отдал приказ о переходе в оборону на всем Северо-Западном фронте. На предложение Н. В. Рузского организовать наступление между Неманом и Вислой, то есть на восточно-прусском направлении, ему дали возможность сделать это самостоятельно, без дополнительных подкреплений. Зато на Юго-Западном фронте начала формироваться новая 9-я армия в составе четырех корпусов и четырех кавалерийских дивизий, которая должна была быть отправлена в Карпаты. Н. И. Иванов выделил для перехода через горы участок Кашау – Ужгород3.

С конца декабря 1914 г. войска 8-й армии генерала А. А. Брусилова уже вели бои в Карпатах, стремясь прорваться в Венгерскую долину. Сам командующий на первоначальном этапе боев считал, что главной целью операции его армии должно стать максимальное привлечение внимания противника к этому направлению, и, собственно, его сил явно не хватало для того, чтобы даже в случае взятия Дуклинского перевала осуществить масштабное вторжение в Венгрию. Действия А. А. Брусилова получили полную поддержку со стороны М. В. Алексеева4. Определенные успехи в тяжелейшей горной войне в обстановке германо-австрийского контрнаступления, начавшегося в январе 1915 г., не могли быть развиты, так как имевшиеся резервы Ставки – Гвардейский, 15-й и 3-й Кавказский корпуса были направлены на Северо-Западный фронт.

В этой обстановке 19 марта Николай Николаевич (младший) опять изменил решение: главный удар должен был теперь наносить Юго-Западный фронт. Главковерх вновь возвратился к идее организации совместного с сербской армией наступления в направлении на Будапешт. На равнинах Венгрии русская и сербская армии должны были соединиться. Их разделяли приблизительно 400 км преимущественно Венгерской равнины и Карпатские горы5. Генерал Н. Н. Янушкевич поставил перед генералом Н. В. Рузским задачу перейти к обороне, а генералу Н. И. Иванову обойти через Карпаты линию Краков – Познань – Торн, двигаясь в направлении на Будапешт. Об этом он известил Ж. Жоффра и императора, причем получил абсолютную поддержку со стороны последнего. Ставка преодолела свои колебания в отношении направления главного удара и сама уже торопила командование Юго-Западного фронта6.

Н. И. Иванов счел необходимым разъяснить свое видение ситуации сразу после получения распоряжения Ставки. 6 (19) марта он обратился к Н. В. Рузскому: «Само по себе направление на Будапешт нельзя признать главным путем нашего наступления, оно является второстепенным, и только совокупность современных условий обстановки, ясно выраженных стремлений нашего противника, отчасти соображения политического характера заставляют придать временно этому направлению важное значение, успех коего окажет существенное влияние на ход событий на всем театре войны»7. Подобные рассуждения станут понятными, если учесть, что теперь подкрепления должны были идти в распоряжение Н. И. Иванова, а поддерживать его должен был сосед. Еще ранее, 3 марта, Ю. Н. Данилов впервые запросил Н. В. Рузского о возможности переброски дивизии среднего состава на Юго-Западный фронт.

С действиями против Австро-Венгрии снова связывались большие надежды: «Вопрос имеет ту сторону, что может втянуть в орбиту нашу нейтральные колеблющиеся государства, особенно если будет развит тот полууспех, который мы уже имеем в Восточных Карпатах и даже на галицийском направлении. Положение там таково, что нужно дать еще толчок, чтобы австрийцы отхлынули назад. Сбор сил на этом направлении затрудняется необходимостью удерживать натиск австрийцев в районе Дуклинских перевалов, который имеет двоякую цель: освобождение Перемышля и недопуск переброски в Восточные Карпаты и Буковину»8. Это решение было запоздалым, полностью форсировать горную преграду не удалось, хотя здесь, на Юго-Западном фронте была одержана серьезная победа.

М. В. Алексеев ставил перед своим фронтом далеко идущие задачи. 9 (22) февраля 1915 г. он писал своему сыну: «Неудача наша в Восточной Пруссии, где похозяйничали не особенно искусно и Рузский (по-видимому), и Сиверс. И это сильно отразилось на нас. Теперь нужно выколотить то, что прет на Станиславов – Галич, забить их опять в горы… Нужно выиграть время (выделено М. В. Алексеевым. – А. О.), собрать силы пехоты, задержать, замедлить. Вы у Хырова (туда шла кавалерийская бригада, в которой служил Н. М. Алексеев. – А. О.) постерегите, и в случае надобности помогите тем, которые стерегут Перемышльский гарнизон, а потом – Бог приведет – нужно сбросить негодяев с гор и идти в Венгрию»9. Австро-венгерское командование по примеру немцев и здесь попыталось исправить свое положение упреждающим контрударом.

Страх за судьбу блокированного Перемышля подталкивал австрийцев к активности. По подсчетам от 17 декабря 1914 г., крепость могла продержаться до 15 января, причем запасы фуража в ней должны были закончиться к 1 января 1915 г. В случае, если 7 тыс. лошадей (из 14,5 тыс.) гарнизона были бы употреблены на мясо, продовольственный запас позволил бы продержаться до 18 февраля, а если было бы принято решение пустить на пищу 10,5 тыс. лошадей – до 1 марта. Разумеется, использование лошадей в пищу резко сокращало маневренные возможности гарнизона при обороне и прорыве, если таковой потребуется. Между тем уже в начале января 1915 г. Ф. Конрад фон Гётцендорф распорядился, чтобы комендант Перемышля подготовил план прорыва гарнизона к середине февраля10.

Силы крепости были на исходе, и генералу Г. Кусманеку требовалось помочь. В Вене были уверены в том, что только крупный успех германских держав на Восточном фронте позволит обеспечить нейтралитет Румынии и Италии. 27 декабря 1914 г. Ф. Конрад фон Гётцендорф отправил Э. фон Фалькенгайну письмо, в котором постарался убедить своего германского коллегу в необходимости переброски немецких сил с запада на восток, так как «полный успех на Восточном театре военных действий является по-прежнему решающим для общего положения и совершенно неотложным»11.

Э. фон Фалькенгайн менее всего был настроен прислушиваться к этим призывам. Главным направлением он считал Францию и категорически не соглашался с переброской оттуда на восток сколько-нибудь значительных сил. Он был убежден в бесперспективности поиска решения там, где его предлагал Ф. Конрад фон Гётцендорф, и считал, что «мы никогда не сможем окончательно сломить военную мощь России». На совещании начальников Генеральных штабов, проведенном в Берлине 1 января 1915 г., Э. фон Фалькенгайн обратил внимание Ф. Конрада фон Гётцендорфа на тот факт, что на Западном фронте противник имеет двукратное превосходство в силах, и потому новые немецкие подразделения, создание которых планировалось завершить к февралю, будут переброшены во Францию12. В помощи австрийцам было отказано, и они должны были использовать свои возможности.

5 января Ф. Конрад фон Гётцендорф добился у Франца-Иосифа согласия на переброску в Карпаты с Балкан трех дивизий13.

Этим, разумеется, дело не окончилось. На восток перебрасывались маршевые роты, пополнения черпались практически из любого доступного источника. В Вене напрягали все силы для того, чтобы попытаться достичь перелома в действиях против России. Для подкрепления Карпатского фронта в течение января 1915 г. более 1 тыс. поездов перевезли 5500 офицеров, 260 тыс. солдат, 39 400 лошадей14. 4 января Ф. Конрад фон Гётцендорф получил сообщение от военного атташе в Риме, что Италия готовится вступить в войну на стороне Антанты и полное завершение этой подготовки планируется на конец марта, но армия будет готова выступить уже в январе. В связи с этим начальник австро-венгерского Генерального штаба считал необходимым максимально ускорить подготовку контрудара в Карпатах и 6 января вновь обратился за помощью к немцам. Он надеялся получить от союзников хотя бы на время 4–5 дивизий. Э. фон Фалькенгайн по-прежнему не намерен был идти навстречу этим просьбам. «По мнению германской дипломатии, – гласил ответ, – Италию можно удержать только немедленным удовлетворением ее требованиям, а не вытеснением русских из Карпат в Галицию»15.