Матвей сел за стол, взял ручку, покрутил ее и бросил на пол. Да пошли они все! Он привык к тому, что большинством его пациентов кто-то манипулирует. Эта жизнь вообще вся сплошная манипуляция. Им тоже когда-то крутили, как хотели. Больше такого не будет никогда. Он должен четко понимать, что делает. Даже если за это платят хорошие бабки. Матвей нюхом чуял засаду. И как бы ни юлил заказчик, он все равно во всём разберется.

В кабинет постучали. Секретарша осторожно приоткрыла дверь.

– Матвей Андреевич, у вас сегодня еще два пациента.

– Перенесите всех на завтра, пожалуйста. Скажите, что доктор заболел, – Матвей встал из-за стола и подошел к кушетке.

– Лаура, просыпайся, – он осторожно потряс ее за плечо. – Тебе нужно домой. Я отвезу, как и обещал.

– Не хочу домой, – сонно ответила она.

– Тебе нужно отдохнуть.

– Я уже отдохнула и мне нужен еще один сеанс, – она зевнула и кулаками, как ребенок, потерла глаза.

Матвей закусил губу, чтобы не улыбнуться. Сколько же в ней наивной детскости и естественности! Он ни разу не видел, чтобы взрослая женщина кулачками терла глаза. Наверное, потому что у большинства женщин глаза накрашены. А у Лауры нет. Но все равно это выглядело очень забавно.

– Нет, – мягко сказал он. – Сегодня нельзя. Это слишком большая нагрузка на психику. Давай-ка, вставай. Я спешу.

Лаура

Машина Матвея остановилась возле моего дома.

– Приехали, – он заглушил мотор.

Зачем? Выйти из машины дело пары минут. Значит, он ждет приглашения. По лицу видно, что ему не хочется уезжать. Но и мне не хочется его приглашать. Там, в его кабинете, на кушетке, я плакала у него на плече. И его вечный холод куда-то испарился буквально на пару минут. А потом всё вернулось: ледяные искорки в его глазах, морозные интонации. Нет, не выдержать мне этого сегодня. Слишком устала. Поезжай в свою Лапландию, Дедушка Мороз.

– Спокойной ночи, – я вышла из машины и бегом направилась в подъезд.

Мне всё время казалось, что Матвей сейчас меня окликнет. Поэтому от моего уставшего сердца отлегло только тогда, когда он завел мотор машины.

Возле лифта меня ждала Светка. Едва я вышла из лифта на лестничную клетку, как она схватила меня за руку и потащила по лестницам этажом вверх.

– Ты чего, Свет?

– Тихо! – она округлила глаза. – Это кто был в классной тачке? Мозгоправ? А чего он тебя домой привез? Между вами что-то было?

Когда Светка в состоянии информационного голода, отвечать нужно по-военному компактно и максимально правдиво.

– Мозгоправ. Привез, так как я устала. Между нами ничего нет, потому что он финский ледник. У него везде температура, как в Арктике, – отрапортовала я.

– А ты такой хааалодный, как айсберг в океяяяане, и все твои печалиии под темною ваааадой, – тихо проскулила Света.

– Браво! – похлопала я. – Можно мне пойти домой? Или у тебя новый формат «Интервью на лестничной клетке?»

– Да я не успела ничего сказать. Всё из-за тебя. Один мужик привез, второй ждет. Хоть разорвись!

– Что? Кто ждет?

– Вася Пупкин.

– Светка, убью тебя сейчас!

– Лаурик, вот никакой в тебе метафоричности. Садись, два! Я тебе что говорила? Чтобы ты перестала искать Есениных и Маяковских. А нашла простого и понятного Васю Пупкина. Вот этот Пупкин к тебе и пришел. Такой весь красавец! Здоровенный, спортивный, глаз горит. Иду я из магазина. А он к тебе в дверь звонит. Ну я и говорю, что, мол, нет тебя дома. А перед магазином как раз по телеку показывали «Место встречи изменить нельзя». И там, значит, водитель кричит менту: «Глеб Егорыч, стреляйте! Уйдет ведь гад! Уйдет в Сокольники!» И у меня прям вот в голове так и отложилось, что и Пупкин, гад, ведь тоже уйдет в Сокольники. Поэтому его упускать нельзя! Поэтому я выстрелила: предложила у меня подождать, потому что ты вот-вот придешь. Ну я чисто из вежливости предложила. А он внезапно согласился. Сейчас сидит с моими оболтусами, в приставку играет. Как раз сегодня утром их папаша расщедрился и подарил. Так что я тебя перехватила, чтобы всё рассказать. А сейчас домой беги, губы накрась, и я его выпущу. Вы, кстати, должны хорошо вместе смотреться: Вася Пупкин и прынцесса.

– Выпускай, – разрешила я. – Губы красить не буду.

– Тогда пусть уходит в Сокольники! – Светка решительно уперла руки в тощие бока. – Ты с лица вся сбляднула. Зеленая, как Кикимора болотная. Накрась губы, иначе мужика не отдам.

– Всё-всё! Иду красить. Выпускай его через пять минут.

– Поняла, – Светка скатилась со ступенек вниз.

Я едва успела умыться и накрасить губы, как в дверь деликатно постучали.

– Входите! Открыто! – Я быстро распустила волосы, провела по ним щеткой и снова собрала в хвост.

– Извини, я, наверное, не вовремя, – Никита прижал лапищи к груди.

– Вовремя. Все в порядке. Я просто сейчас уезжаю. Возьму вещи и поеду на дачу отца.

– Природа и чистый воздух? Это хорошо! – обрадовался он. – А можно мне с тобой? Приставать не буду. Честное слово!

Я растерялась. С одной стороны, мне хотелось побыть одной. С другой, неловко как-то ему отказывать.

– Ну ладно.

– Вот и отлично! – обрадовался он. –Тогда в магаз мотнусь. А то на природе без еды как-то гнило. А ты пока вещи возьми. Я быстро.

Хорошо, что он вспомнил про магазин. Мне это и в голову не пришло. Холодильник на даче точно пустой.

На дачу мы приехали почти в полночь.

– Ёшкин кот, как в детство вернулся! – Никита толкнул калитку, прошел по двору и остановился возле деревянных ступенек крыльца. – Хорошо-то как!

– У тебя такая же дача? – я вытащила из сумочки ключи.

– Дача, – рассмеялся он. – У меня такой дом был. Мы в нем весь год жили, прикинь? Курочки по двору ходили. Грядки за домом. Я в Рязани родился. Батя у меня рукастый вообще-то. Но в 90-е с деньгами у всех плохо было. Я как раз тогда и родился. Мать дома сидела. Нас у нее трое. Куда ей работать? Да и где? Всё же развалилось. И потом хозяйство – это ведь тоже работа. А без хозяйства своего мы бы и не выжили. Только одного меня легче убить, чем прокормить, – он хохотнул и хлопнул себя по животу. – А еще брательник у меня и сестренка. Потом я подрос, сам зарабатывать начал. Мы в Подмосковье переехали, вместе с батей отстроились. Такую домину отгрохали, что мама, не горюй!

– Интересная у тебя жизнь, – я толкнула дверь и зашла в дом.

Никита протопал