Увидев ее работы в Интернете, я не мог не дать ей понять, как я горжусь ею. Я хотел, чтобы тот, кто заставлял ее чувствовать себя дерьмом из-за ее работы, получил по заслугам.

Ирония в том, что, оглядываясь назад, я заставлял ее чувствовать себя дерьмово из-за моментов счастья, которые она обрела в Лос-Анджелесе.

Вернувшись в свою квартиру, я подхожу к сумке, которую собрал, когда спешил на встречу с тренером. В основном это одежда и предметы первой необходимости, но была еще одна вещь, которую я засунул в передний карман.

Дневник, который Нова подарила мне на Рождество в прошлом году. Я снова открываю его на пустой первой странице. На этот раз пустое пространство кажется мне не столько пустотой, сколько возможностью.

— Я забираю его на вторую половину дня, — повторяю я.

Медсестра пристально смотрит на меня.

— Верните его к пяти.

— Да, мэм, — говорит тренер.

После тренировки у меня еще есть энергия, и я вытаскиваю тренера из дома престарелых, где он находится на лечении.

— Вытащи меня из этой штуки, — бормочет он, когда мы проходим двери его инвалидной коляской.

— Нет. Она тебе понадобится, когда мы приедем в место назначения, — я помогаю ему сесть, а затем укладываю кресло на заднее сиденье своего автомобиля. — Я отвезу тебя покататься. Вот и все.

— Пссс. Мне нужен свежий воздух.

— Разбей окно.

Он смотрит на меня боковым зрением.

— Слышал, тебя обменяли в Лос-Анджелес, — говорит он.

Наступает полная минута молчания, а потом я разражаюсь смехом.

— Да. Да, это так.

— Мы получили Кайла в обмен на тебя. Это хорошая сделка.

— Ты когда-нибудь встречался с Кайлом?

— Он хороший игрок.

— Который заботится только о деньгах и себе.

— А что тебя волнует теперь, когда у тебя есть все, что ты можешь пожелать?

— Мир во всем мире, — говорю я.

— Хорошо, мисс Америка.

Если бы у меня был ответ, я бы, наверное, не сидел здесь без контракта, нянчась с моим бывшим тренером.

Через несколько минут мы подъезжаем к лагерю «Кодиак».

Тренер кричит.

— Какого черта мы здесь делаем?

— Восстанавливаемся.

Когда я завожу тренера внутрь, менеджер приветствует каждого из нас теплым объятием, затем идет к дверям и обращается к детям на площадке.

— Вожатые на стажировке, — объясняет она.

Я выхожу к ним на улицу, качу тренера в его кресле и останавливаюсь у края асфальта. Вдоль горизонта виднеется гребень холма, за которым вырисовывается озеро, где мы с Новой купались. Домики, где мы впервые были близки.

Я приехал сюда не за этим, но это место зовет меня. Тоска и свобода захлестывают меня, как волна.

Чувство, когда я понимаю, что в моей жизни может быть что-то большее. Что на меня смотрит пара ярко-голубых глаз, в которых я хочу жить вечно.

Мяч попадает мне в руку прежде, чем я успеваю выхватить его из воздуха.

— Извините! — кричит один из ребят.

Я передаю его обратно, и он делает еще один бросок. Он отскакивает в ту же сторону, и я снова хватаю его, на этот раз наклоняясь, чтобы вернуть ему.

— Запястье, — говорю я себе под нос.

— Что вы имеете в виду?

— Твое запястье. Ты задействуешь его слишком рано.

Он передает мне мяч, и я колеблюсь всего секунду, прежде чем броситься к корзине. Я не делал этого уже несколько месяцев.

Может быть, часть меня думала, что я не смогу.

Я сгибаю колени, поднимаюсь и выполняю бросок. На секунду наступает тишина. Затем ещё секунда тишины. Мяч влетает в сетку.

Раздаются крики.

— Твоя очередь, — я киваю мальчику, и он берет мяч, пробует. Получает его со второго раза.

— Я слышал, вам нужен тренер, — кричит тренер.

Другая команда спускается.

— Да, черт возьми.

— Нет, черт возьми. — я проверяю свой телефон. — Нам пора возвращаться, старик.

Я иду за его инвалидным креслом, а он поднимает ноги и пинает меня, когда я подхожу ближе. Я ворчу.

— Господи, тренер. После этого у нас обоих будут болеть колени.

— Ну, перестань заставлять меня делать то, что я не хочу.

Мой парень дуется в углу, пока другая команда бегает вокруг него с мячом.

— Я сыграю с тобой, — решаю я, молясь, чтобы не пожалеть об этом. — Аутсайдеры, вы мои.

Мы организовали матч «три на три». Игра идет полным ходом, когда поступает звонок из дома престарелых.

— Он должен вернуться, — упрямо говорит сотрудник.

— Я знаю. Я работаю над этим.

— Вы можете работать быстрее?

— Нет, если только вы не хотите, чтобы я его забрал навсегда.

Я отключаюсь и смотрю еще минуту. Моя команда забрасывает последний мяч.

— Это было здорово, — говорю я им, хлопая каждого игрока по спине.

Один из парней, тяжело дыша, подходит к скамейке запасных, хватает «Гаторейд» и осушает его.

— Ладно, пятеро на одного, — говорит один из парней, обводя парней вокруг себя и становясь лицом ко мне.

Я смеюсь.

— Вы, ребята, хороши, но меня вам не одолеть.

— Давайте попробуем, — они смотрят друг на друга, кивая. — Сначала ты, старик.

— Теперь ты издеваешься надо мной, — я хватаю мяч и делаю дриблинг, разбегаюсь и бросаю, прежде чем вернуть его им на середине поля. — Ты проиграл.

Он берет мяч, один из парней заслоняет меня, чтобы он мог пройти мимо и забросить мяч в корзину. Парень на скамейке держит свой телефон и записывает нашу игру.

К тому времени, как мы заканчиваем, уже темнеет. Я устал так, как предыдущая тренировка не смогла бы меня утомить.

Когда я тайком провожу тренера обратно в его дом престарелых, бормоча все известные мне извинения, персонал, похоже, готов меня убить. Это того стоило.

После душа я просматриваю предложение из Нью-Йорка. Объективно оно не ужасно.

Я направляюсь во вторую спальню в своей квартире. В тот раз, когда я вернулся после переезда, я набрал еще больше вещей. Даже не убрал трофеи, старые футболки и фотографии. Порывшись в них, я нахожу первый трофей, который я выиграл, когда вся жизнь была впереди.

Я выиграл его в баскетбольном лагере. Как и те дети сегодня, все, чего я хотел, — это играть. Я был под кайфом от того, что стал лучше, от ощущения, что вписываюсь в коллектив.

Я перехожу из электронной почты в текстовые сообщения.

Клэй: Я был сегодня в лагере. Думал о тебе. Вспоминал, как мы ходили купаться.

Точки появляются почти мгновенно.

Нова: Это все, что ты помнишь?

У меня перехватывает дыхание.

Клэй: Я помню твою улыбку.

Нова: Я помню твои татуировки.