что тебе стоит перестать ждать?

Я опускаю взгляд на свой телефон.

Нова: Видела, как ты играл в мяч в лагере «Кодиак». Как ощущения?

Ворчун: Как будто я чертовски заржавел:)

Мы переписывались всю прошлую неделю, с тех пор как я вернулась из Лос-Анджелеса. С ним приятно разговаривать. Да, даже так, как будто мой мир никогда полностью не вращался вокруг своей оси, когда мы не сообщали друг другу о наших днях и не поддразнивали друг друга.

Брук забирает телефон из моих пальцев, и я хватаюсь за него, но она его убирает.

— В чем проблема? — перекрикивает она музыку.

Я тяжело выдыхаю.

— Проблема в том, что я все еще с ним, — кричу я в ответ.

С того дня я могу думать только о Клэе. Он по-прежнему единственный человек, с которым я хочу разделить все взлеты и падения. Тот, по чьей улыбке я скучаю в конце долгого дня.

Я пересматривала видео с его игрой в лагере «Кодиак» десятки раз. Моя реакция — это нечто большее, чем дразнилки, которыми я делилась с Клэем.

Возбуждение обволакивает меня, как шелковый канат, опутывая меня. Он выглядит хорошо, и я точно знаю, как приятно ощущать каждый дюйм этого тела на себе.

Брук протягивает мне телефон с полуулыбкой.

— Тогда почему ты здесь, со мной? Девушка должна где-то получить свое.

Я забираю телефон и смотрю на текстовый разговор с Клэем.

Как будто я вызываю его из воздуха, приходит сообщение.

Ворчун: Где ты сегодня? Опять играешь в мой аватар?

Нова: Если бы.

Я нажимаю на фотографию, которую сделали мы с Брук, — сексуальную. Под влиянием импульса я прикрепляю ее к текстовому сообщению и, прежде чем у меня сдадут нервы, нажимаю «Отправить».

Выпьем за то, чтобы проявить себя во всей красе.

Мы продолжаем танцевать, и я начинаю задумываться, не было ли это глупой идеей, когда получаю ответ.

Ворчун: Не могу винить себя.

Меня обдает жаром.

Я определенно флиртую с Клэем.

И он флиртует со мной.

Ворчун: Я скучаю по этому

Нова: Баскетбол или быть со мной?

Ворчун: Да

Черт возьми.

— Итак, я должна тебе кое-что показать, — Брук обхватывает меня за шею. — Перерыв или нет, но ты не можешь позволить этой красотке пропасть.

Она ведет меня через зал к бару, где я поднимаю взгляд, и моя улыбка тает.

Майлз.

Новичок.

Клэй.

Ряд массивных, привлекательных мужчин с моим любимым в центре.

Я могу отступить, а могу последовать совету Брук и оседлать эту волну предвкушения.

Я вклиниваюсь между двумя из них. Я наступаю на низкие перила вокруг основания барной стойки и поднимаюсь так, что моя задница оказывается на краю.

— Привет, мальчики. Майлз. Новичок, — мой голос заглушает музыка, но они понимают, о чем я.

— Я больше не новичок.

— А как они тебя называют?

— Новичок, — хором говорят Майлз и Клэй.

Я ухмыляюсь, а Новичок пожимает плечами.

— Ты заслужишь имя, — предлагает Майлз. — Когда мы скажем.

Я нахожусь выше уровня глаз Клэя, и это полное потрясение. На нем черная рубашка с закатанными до локтей рукавами и расстегнутым воротом, обнажающим столько соблазнительных мышц, кожи и чернил.

Его пристальный взгляд пробегает по мне от губ до пальцев ног такой горячей линией, что мне хочется проверить, нет ли ожогов.

Позади меня женщины кричат, а парни показывают на кодиаков.

Бармен хлопает меня по спине, настоятельно предлагая оторваться от барной стойки.

Руки Клэя находят мои бедра, и он наклоняется ко мне через колени, чтобы поговорить с барменом.

— Ей хорошо там, где она есть.

Парень отступает.

— Красивые волосы, — говорит Клэй, выпрямляясь. Его рука не убирается с моего бедра.

— Спасибо, — я кручу прядь в пальцах. — Слышала, ты играешь.

— Он грубоват по краям, но это пройдет, — говорит Майлз.

Клэй обрывает его предупреждающим взглядом.

— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.

— Мне хотелось побыть дома, но какая-то цыпочка присылает мне фотки.

Я скрещиваю ноги, и моя юбка поднимается.

— Проклятые Кодашьяны. Она президент твоего фан-клуба или что-то в этом роде?

Клэй медленно обводит взглядом мое тело.

— Я президент ее фан-клуба.

В моем организме все гудит от возбуждения — и от него.

Никто никогда не заставлял меня чувствовать, что я что-то значу просто потому, что существую.

Я тянусь к его рукам, чтобы притянуть его ближе, мои пальцы впиваются в мышцы, как будто я могу оставить свои собственные знаки под вихрями чернил.

— Я рада, что ты здесь, — это полукрик, полушепот возле его уха.

Лицо Клэя поворачивается к моему.

— Насколько рада?

Это вызов и поддразнивание.

Музыка пульсирует через стойку, масса тел извивается на заднем плане, и все это говорит о том, что нужно жить сегодняшним днем. Не беспокоиться о завтрашнем дне.

Я наклоняюсь вперед и хватаю его за шею, притягивая к себе. Невозможно сказать, нашли ли мои губы его губы первыми или его губы нашли мои. Да мне и не важно. Я целую его так, будто мы единственные люди в комнате.

Единственные люди на планете.

Он горячий, твердый и такой знакомый, что какая-то часть меня в глубине души замирает от узнавания. Он на вкус как зависимость, от которой я поклялась избавиться, но теперь не могу представить, как без нее обойтись.

— Черт, — выпаливаю я, отрывая рот.

Я соскальзываю со стойки и пересекаю комнату, спотыкаясь, иду по коридору к одному из туалетов. Захлопываю за собой дверь и облокачиваюсь на раковину, разглядывая свое отражение.

Я вся в поту и с широко раскрытыми глазами.

Что я делаю?

У нас должен был быть перерыв, на который мы оба согласились.

Даже если я призналась Брук, что не готова превратить перерыв в расставание, все слишком запутано.

Я рада, что он снова общается с ребятами и тренером и что он взял в руки баскетбольный мяч. Но изменилось ли что-нибудь для нас на самом деле?

Только здесь, с ним, под музыку и его близость, видя его с другими парнями, теряя себя в его улыбке, я не могла устоять.

Мне нужно взять себя в руки.

Стук в дверь заставляет меня подпрыгнуть. Я приоткрываю ее на дюйм, и он заполняет все пространство.

Клэй протискивается внутрь, захлопывает дверь и закрывает ее за собой.

— Ты последовал за мной сюда? Что между тобой и туалетами? — требую я, когда его тело прижимается к моему.

Он игнорирует меня.

— Скажи мне, насколько ты пьяна.

— Не настолько, — смотрю на него сквозь полуопущенные ресницы.

Мы одни, музыка звучит по ту сторону двери. Его внимание переключается