И, конечно, без передышки трезвонили с работы. Вот уже несколько лет Катерина была редактором в популярном журнале, иногда параллельно вела колонки в других, и была на этом поприще вполне успешна. Про себя она говорила, что невозможно прочитать такую джомолунгму книг, какую прочитала она, и не научиться писать хотя бы немного. Теперь, несмотря на оформленный отпуск, ее дергали чуть не каждый час – авторы, коллеги из других отделов, даже главный редактор.

– Никогда не узнаешь, какая ты незаменимая, пока не поедешь в отпуск. Или не помрешь, – хмурилась Катерина. Все требовали, чтобы она появилась в сети хоть на пять минут, скинула материал, взглянула на материал – и совершенно не принимали объяснений, что интернета здесь нет. Есть селезни с зелеными, как спинки навозных жуков, шеями. Есть раскидистые сливы, увешанные сизо-дымчатыми плодами. Есть рассыпанная по асфальту рожь, льющаяся из-под брезента проезжающих фур. А Интернета нет. Что говорить о нем, если даже мобильная связь то пропадает, то появляется, причем то и дело подключается роуминг и «приветствует Украина», ведь до границы всего несколько километров.

Впрочем, окончательно рассвирепев от очередного звонка, Катерина сообразила, что стоит заглянуть на почту, просто на всякий случай. До вечера попрощавшись с Ольгой, Катерина зашла в местное почтовое отделение. Она удивлялась, как за сутки, что она находится в Пряслене, ей не попалось ни одного знакомого лица – и не могла не радоваться этому факту. Но не ошиблась, предчувствуя, что почта все исправит. Не хватало только, чтобы Жена Астапенко до сих пор там работала…

К счастью, очереди не было, и Катерина сразу подошла к окошку. За стеклом, совершенно не обращая внимания на вошедшую посетительницу, на крутящемся стуле восседала дородная женщина средних лет, жевала булочку и маркером размечала телепрограмму, засыпая ее крошками. Катя узнала ее почти мгновенно, несмотря на выкрашенные в темный цвет волосы. Сойкина сидела вполоборота, чуть покручиваясь на стуле из стороны в сторону, и когда на ее щеку падал свет, становилось видно обсыпавшуюся с ресниц тушь.

– Слушаю вас! – довольно неприветливо проронила она, не отрываясь от газетного листа.

– У вас есть интернет? Мне почту надо проверить.

– Карточки кончились[3]. Только в понедельник подвезут.

– А как-то иначе этот вопрос можно решить? – в тоне Катерины засквозила деловая женщина, и Сойкина, все же бросив на нее скользящий взгляд, привычно огрызнулась:

– Нельзя.

Тут Катерине стало смешно. Она могла бы не нарушать свое инкогнито, как ей советовал инстинкт самосохранения. Но любопытство, желание увидеть реакцию старой знакомой перевесило.

– Настена…

Вот она, гамма чувств, от привычного недовольства через недоумение, испуг, удивление – к радостному оханью:

– Катя! Ветлигина! Катюха, вот это да! Ох ты ж, Господи…

Неловко задев объемистой ляжкой соседний стул, она выбежала из-за стеклянной перегородки и сгребла Катерину в объятия, расцеловывая и тут же, послюнив палец, стирая с ее щек следы своей помады. После тормошения понеслись расспросы, этот стандартный набор «где работаешь-сколько платят-замуж вышла-дети есть». Катерина старалась отвечать попроще и покороче. Конечно, тут же отыскался интернет, бесплатный, потому что «для своих», и медленный, потому что другого тут не водилось. Пока грузились страницы, Настена, не отходившая от Катерины ни на шаг, все засыпала ее вопросами, особенно услышав про работу в журнале.

– Ой, вот девки помрут, когда узнают! Столичная штучка, да в нашей глухомани!

Тут Катерина поняла, что инстинкт самосохранения вещь хорошая, и отныне она всегда будет слушать его.

– Нет, Настен, не надо! Не говори никому про меня, не надо.

– Ладно, ладно, не буду, не напрягайся, – замахала она руками, и Катя с тоскливой обреченностью поняла, что Настена не изменилась. Чтобы сменить тему, она, копируя на флешку присланные материалы, стала расспрашивать Сойкину, оставив набор вопросов прежним, правда, перескочив зарплату.

– Ты ж, поди, не знаешь, кто у меня муж! – хитро блеснув глазами, ухмыльнулась Настена. – Ни за что не угадаешь.

– Кто же? – гадать не было ни желания, ни смысла.

– Олежка!

– Какой Олежка? – нахмурилась Катерина.

– Ну как какой! Маркелов.

Теперь наступила Настина очередь наслаждаться произведенным эффектом. К счастью, она не умела читать мысли. Катерина смотрела на бывшую подругу и думала, что Маркелу могло повезти и больше. За эти года она редко вспоминала, вообще, и Маркела тем более, но именно теперь осознала, что нежности к Маркелу в ее душе куда больше, чем к Сойкиной. Хотя на то были свои причины, разумеется.

Она отделалась от Настены спустя каких-то двадцать минут, клятвенно пообещав, что зайдет в гости в ближайшее время, но не говоря, когда. Такое обычное для взрослого человека умение выкручиваться, прятаться за обтекаемыми фразами, не говорить ни «да», ни «нет» – Катерина уже и забыла, как когда-то в юности считала это лицемерием.

И только на улице, в тени старого, в три обхвата, дуба она задрожала. Настена, Маркел. Они не оставят ее в покое. С ними придется говорить, смотреть в глаза, читать в их глазах жалость, или любопытство. Знать, что они помнят, а значит, вспоминать самой. Настена растрезвонит всем знакомым. И она не будет стеснятся в выражениях: «Катя Ветлигина вернулась. Ну как какая! Та, с Береговой! Помните ту жуткую историю…» И вспомнят все, а кто не знал, тому расскажут. Черт, как же глупо было делать вид, что в Пряслене ей удастся справиться с прошлым. Плохая, плохая идея пойти на почту. Раскрыть себя Настене. Приехать в Пряслень.

Терзаясь запоздалым раскаянием, она и сама не заметила, как добрела до церкви. Безвкусный новодел на месте старой часовенки, которая нравилась Катерине куда больше, а за ним кладбище. Поколебавшись всего мгновение, Катерина вступила на кладбищенскую землю. И если раньше она умела совладать с нападками совести, то теперь совесть собралась прогрызть ее до дыр.

Могилу бабушки Тоси и дедушки Димы, одну на двоих, она нашла почти сразу. Давно не крашеная оградка, заросший вьюнком и клевером квадрат участка, памятник из черного камня и скамеечка, вросшая в землю. Катерина вспомнила, как когда-то бабушка чуть не каждые выходные ходила сюда, то прополоть сорняки, то полить посаженные бархатцы. А вот ее непутевая внучка ни разу не приехала за все эти годы. Катерина несмело взглянула на фотографии и с облегчением увидела, что бабушка с дедушкой на нее не в обиде. Пообещав им, что скоро вернется и наведет тут порядок, она отправилась дальше.

Вторую могилу она искала очень долго. Сначала полагаясь на память, потом, отчаявшись, просто блуждая по проходам. Немногочисленные посетители кладбища взглядывали на нее недоуменно, искоса, но тут же возвращались к своим горестям. А она все ходила и ходила, и так и не нашла.