– Что бы я без вас делала! – воскликнула Эмбер. Как же я хорошо ее тогда понимала.

В церкви было людно, точно на рождественской мессе, но сегодня у многих «прихожан» были густо подведены глаза, а на губах поблескивал пирсинг. У дверей даже образовалась очередь на вход, и толпиться в ней оказалось довольно забавно, потому что чуть ли не всем в этой толпе было лет тринадцать, не больше, и мы возвышались над ней, точно великаны.

– Напомни, как называется группа, где играет Джоэл? – попросила Лотти.

– Э-э-э… «Костяная дорога», кажется. Раньше они назывались «Дорога боли», но потом выяснилось, что это название уже запатентовано какими-то американцами.

Лотти заметно напряглась – было видно, что она с трудом пытается сдержать какую-то колкость.

– А… что значит «Костяная дорога»?

– Ну… – Я попыталась припомнить разъяснения Джейн. – Кажется, что капитализм медленно нас убивает и скоро от наших душ не останется ничего, кроме дороги, усеянной костями.

Кажется, именно так Джейн и говорила.

Толпа ринулась вперед, и Эмбер, с которой мы разминулись в очереди, решительно стала протискиваться к нам на гребне этой людской волны, напоминая царя Посейдона. Мне в бока разом вонзились, наверное, двенадцать пар локтей, и я попыталась от них увернуться. Если субботним вечером в церкви столько народу, с этим городом точно что-то не так. Тут явно очень не хватает кафешки Nando’s[15].

– Погоди, но ведь у души нет скелета, – заметила Лотти.

– Джейн сказала, что в этом-то вся и суть.

– Суть чего?

– Названия. Оно вроде как экзистенциальное.

Лотти вздохнула:

– Надеюсь, тут есть бар.

«По-взрослому» ловко орудуя локтями, мы пробились вперед, заплатили три фунта за вход, поставили печать себе на руки и закупились напитками в импровизированном баре. Внутри, на пыльной сцене, уже играла какая-то группа, которую поставили на разогрев. У сцены набилась толпа, которая вполуха слушала все эти завывания… простите, хотела сказать, музыку. Потолок здесь был таким высоким, что, несмотря на приличное число слушателей, казалось, будто группа играет в пустоту. Розовый воздушный шарик с надписью «С днем рождения! С пятилетием!», застрявший под стропилами, совсем не добавлял атмосфере «рок-н-ролльности».

И тут мы наконец увидели Джейн. На ней было платье – такое короткое, что я украдкой заметила кружевную кайму на ее трусах.

– Вы добрались! Какое счастье! Представляете, людей перестали пускать внутрь из-за угрозы пожара! Просто невероятно!

Спустя считаные секунды рядом с ней возник Джоэл и тут же обвил ее руками за талию.

– Привет-привет, – сказал он, кивнув нам, и поцеловал Джейн в макушку.

– Привет, – хором отозвались мы.

– Ну и ажиотаж! – воскликнула Джейн, стараясь перекричать музыку и завязать вежливую беседу. – Как вы там, волнуетесь?

Джоэл пожал плечами.

– Да уж, толпа собралась немаленькая, – ответил он.

– Правда?

На это Джоэл ничего не ответил, потому что начал увлеченно целовать руку Джейн, поднимаясь все выше и выше. Эмбер выразительно посмотрела на Лотти и закатила глаза, а в следующий миг меня накрыла темнота.

Кто-то закрыл мне глаза руками.

– Угадай кто! – шепнул мне на ухо чей-то хриплый голос.

Я убрала чужие руки и резко обернулась. Сзади стоял Гай и улыбался во весь рот.

– Ну как дела, подруга? Твой бедовый ухажер-нимфоман с тобой? – поинтересовался Гай.

В руке у него была бутылка пива – судя по глупой улыбке, не первая.

– Нет. Он в клинике на реабилитации, – невозмутимо парировала я. Глупая улыбка Гая стала еще шире. Он чокнулся стаканом с Джоэлом.

– Ну что, готов, старик? – спросил он.

Джоэл наконец отклеился от Джейн и стукнулся с другом кулаками, как часто делают мальчишки.

– Да я всегда готов, дружище!

Джейн, не зная, куда себя деть, скрестила руки на чересчур оголенной груди и беспокойно переступила с пятки на носок.

– С какой песни начнете? – спросила она.

– «Сдохни, сука, сдохни!» – хором ответили они без тени юмора.

От неожиданности Эмбер поперхнулась и прыснула теплым вином, которое она попивала из пластикового стаканчика. Все изумленно обернулись к ней, но Лотти закрыла собой подругу, чтобы та могла спокойно откашляться и прийти в себя.

– Ух ты! Впечатляющее название, – похвалила она. – Автобиографичная песня, да?

Джоэл не заметил в ее голосе сарказма:

– Это песня о моей бывшей. Я написал ее после нашего расставания.

Лотти округлила глаза и кивнула:

– Ну надо же! Стало быть, Джейн лучше тебя не злить!

– Вот-вот. Опасно влюбляться в музыкантов!

Джейн жеманно улыбнулась и снова обвилась вокруг Джоэла, будто бы он сказал что-то поистине романтичное, а не мрачное и зловещее.

Я оглядела зал, силясь сдержать приступ хохота. Вокалист группы, выступавшей на разогреве, перешел на вой, поднеся микрофон так близко к губам, что из динамиков слышалось, как он брызжет слюной. Приятели музыкантов, пришедшие их поддержать, стояли у самой сцены, мотая головами и вскидывая руки в такт музыке. Ничего необычного. Уши у меня уже успели разболеться от шума, и, когда Гай наклонился ко мне и прокричал: «На что это ты тут пялишься?!» – лучше не стало.

Я отвернулась, чтоб защитить барабанные перепонки.

– Догадываюсь, что со сцены все выглядит иначе, – начала я, – но тебе не кажется странным такое вот «восхищение» музыкой?

– О чем это ты?

Я указала ему на толпу подростков:

– Погляди на этих ребят. Почему нельзя просто стоять спокойно и слушать? Зачем друг друга пихать, чокаться полупустыми бутылками пива, показывать эту вашу рокерскую «козу», точно вы дьявола призываете… Почему это все считается знаками одобрения? Будь я музыкантом, мне бы хотелось, чтобы меня слушали спокойно и сосредоточенно.

Гай снова рассмеялся. Что бы я ни сказала, все его смешило! Он откинул с лица прядь темных волос и обнял меня вспотевшей рукой:

– Да ты, я смотрю, ничего в металле не смыслишь!

– Мне достаточно того, что Джоэл решил поквитаться с бывшей, которая его бросила, и назвал ее сукой в песне… А так, по-моему, поступают только мерзавцы. В этом и есть вся суть металла?

Гай снова расхохотался:

– Да нет, просто Джоэл такой человек. Я, кстати, думаю, что этой песней не стоит открывать концерт.