Предчувствия не обманули Никиту – Славик действительно был дома. Открыв дверь и кивнув так, будто бы они расстались только вчера, парень побежал обратно к компьютеру, бросив на ходу:

– Проходи, гостем будешь.

В квартире Косова за время, прошедшее с последнего визита Никиты, почти ничего не изменилось. Все так же раскиданы везде железки, стоят стопками книги, и все это покрывает привычный толстый слой пыли. Только на стене за компьютером появилась большая фотография кота, задумчиво пялящегося в монитор и с сигаретой во рту, прибацанной к его морде в фотошопе. Рядом на столе стоял бокал пива, и лежала сушеная рыбка породы «желтый полосатик». Витиеватая подпись под всем этим великолепием поясняла: «Кот Админа».

Герой портрета в интерьере сидел рядом с клавиатурой и, задрав ногу, вылизывал пушистый зад. Славик меланхолично спихнул его со стола, поставил на нагретое место жестяную банку и принялся с аппетитом поглощать кильку в томате, ведя одновременно оживленную переписку в аське. Кот в ответ обиженно дернул хвостом, немного подумал и запрыгнул на шкаф, свалив оттуда несколько книг. По комнате плыл пряный запах кильки в томате, в животе противно заурчало, и Никита инстинктивно сглотнул.

– Хочешь? – ткнул Славик вилкой в оранжево-красное нутро банки, на секунду оторвавшись от монитора.

– Н-нет, спасибо, – поколебавшись, отказался Никита, испытывая угрызения совести от того, что пришел к Славику с пустыми руками. У последнего вечно был не только дефицит времени, но и еще тотальное отсутствие продуктов.

– Да не бойся, у меня много, – хохотнул Славик довольно, – я теперь жратву ящиками по Интернету закупаю. Классно, из дому не надо лишний раз выходить.

– Прогрессируешь, – вздохнул Никита. – Ты что, теперь вообще не улице не бываешь?

– Бываю. На балконе иногда курю.

У Никиты вытянулось лицо.

– Ну, ты, брат, совсем шутки разучился понимать, – хихикнул Славик, сжалившись над старым другом. – Выхожу я, конечно. Детали кое-какие на рынке подкупить или еще чего, хлеба, например. Да и просто вокруг дома побегать, кота домой загнать. Он, мерзавец, без женщин жить не может, вечно шаболдается где-то. Короче, бери банку, открывай и ешь, а я пока разговор закончу. Да, хлеб в кастрюле на столе.

И Славик опять уставился в монитор.

Никита достал из картонного ящика банку кильки, поставил на тарелку и открыл острым, изогнутым, как кинжал, ножом. Затем выудил из кучи грязной посуды, громоздившейся в раковине, вилку, отмыл ее и уселся есть. Килька закончилась катастрофически быстро, но на душе полегчало.

Славик наконец удовлетворенно крякнул, отправил кому-то танцующий смайлик и повернулся к Никите.

– Ба, сколько лет, сколько зим! – вдруг воскликнул он. – Каким ветром тебя в мою скромную обитель занесло?

– Знаешь, Косов, к тебе невозможно привыкнуть, – облизывая вилку, сказал Никита. – Сначала ты открываешь мне дверь с таким видом, будто только меня и ждал, потом на какое-то время забываешь о моем присутствии, а после умудряешься обрадоваться мне так, будто только что наткнулся на меня в оживленном переходе.

– В каком-то смысле так и есть: у меня сейчас самое бойкое время. Ладно, сколько можно обо мне, давай рассказывай, что у тебя стряслось.

– Мне нужно по одному адресу выяснить все, что только возможно.

– Ты что, влюбился? – подозрительно покосился Славик. – Пропадаешь на три года, потом появляешься с какими-то странными просьбами… бредовыми идеями… Лавров, у тебя белой горячки нет?

– Косов, станешь лаяться, действительно на три года пропаду, – пригрозил Никита, доставая бумажку с торопливыми каракулями. – И твои гениальные идеи останутся нереализованными.

– Понял, не дурак. Давай цидульку, думать буду.

Славик вгляделся в нее, потом кивнул:

– Сделаем. Иди на кухню, кофе вари. В качестве платы за услугу.

– Как скажешь, – буркнул Никита. И игриво добавил, растягивая гласные: – Протии-и-ивный.

– Но-но! – ощетинился Славик. – Попрошу без намеков на мое несостоявшееся прошлое, а то уйдешь несолоно хлебавши.

– Да ладно тебе, – устало махнул рукой Никита. – Несостоявшееся прошлое тем и привлекательнее состоявшегося, что мерзости в нем не успели произойти.

На него вдруг навалились такие усталость и апатия, что стало казаться, будто все происходит не с ним и он наблюдает за своими метаниями со стороны.

На кухне Лавров нашел кофе, насыпал в турку и, залив водой, поставил на медленный огонь. Окинув взглядом царящий вокруг хаос, засучил рукава и принялся мыть посуду, мрачно размышляя о том, почему людям недосуг навести уют в собственном жилище. Никогда Никита не понимал, как можно, живя в одиночестве, до такой степени запустить квартиру, что она становится похожа на помойку. Помнится, Борис Стругацкий как-то сказал, что не садится писать, пока в мойке лежит грязная посуда, и только наведя порядок, приступает к творчеству. Никита книг не писал, но, похоже, относился к числу таких же чистюль.

Эльза была далека от педантичной аккуратности своего мужа и иногда посмеивалась над ним, называя занудой. Ради нее он даже избавился от привычки ставить тарелки строго по ранжиру и смирился с вечно разбросанными вещами.

Тем временем коричневая пенка кофе потемнела, став почти черной, и начала медленно подниматься. Никита схватил турку с огня, переставил на деревянную подставку и начал разливать в чисто выдраенные чашки обжигающий напиток.

– Есть! Нашел! – раздался из комнаты крик Славика, и он как ураган ворвался на кухню, потрясая в воздухе свежеотпечатанным листком. – Значит, так, Китыч, слухай сюда: Катерина Григорьевна Каранзина, в девичестве Тихова, разведена, бездетна, пятидесяти лет от роду. В разное время в квартире были прописаны: бывший муж Антон Каранзин, тридцати пяти лет, и племянница Таисия, тридцати трех годков. Адреса явки и пароли обоих прилагаются, – хихикнул Косов.

– Что? – не понял сразу Никита, отставляя в сторону турку с кофе, чтоб не пролить.

– Шучу. Только новые адреса Тиховой и Каранзина. Да ты наливай, наливай…

Они прошли в комнату, и Славик сразу нырнул со своей чашкой за компьютер, забыв о госте. Никита пил кофе молча, расслабившись и погрузившись в свои мысли, отвлекаясь от них только тогда, когда Славик слишком громко фыркал и хихикал, отвечая кому-то в аське. Впрочем, иллюзия, что Косов никого не замечает рядом с собой, оказалась ложной, потому что стоило Никите встать, как тот поднял голову и сказал:

– Да, пока не забыл: будешь уходить – захлопни дверь, а то я отвлекусь и забуду. И еще. Я у тебя не спрашиваю, зачем тебе все это надо, а ты не говоришь никому, где взял. Ага?

– Разумеется, – согласился Лавров, и только хотел начать светский ритуал прощания, как Славик опять уткнулся носом в экран и быстро защелкал клавишами. – Все, я ушел, – сообщил Никита в спину Косова и аккуратно прикрыл за собой входную дверь.