– Ну?

Что ж, бить его не будут. Не нынче, по крайней мере. Уразумев это, молодец кинул топор в стену сарая. Оно можно было и в колоду воткнуть, а то и просто положить рядом. Но отчего-то рука сама потянулась порисоваться. Рот в восторге открылся, правда, не у Йаги, а у мальчишки. Он выпустил подол и помчался проверить, глубоко ли засело лезвие. Схватился за рукоять, потянул… Глубоко.

Ведьме же было не до молодцев, что умеют метать оружие точно в цель. Она поджала губы, собираясь заговорить, но те вдруг задрожали, а по щекам потекли слезы.

Рьян потом корил себя последними словами. Клялся же, что ни одна ведьма, ни одна баба слезами его не облапошит! Но все это потом. А тогда он уже стоял рядом с дочерью леса и гладил ее вздрагивающие плечи. Горячие слезы падали на обнаженную грудь северянина и обжигали сильнее, чем угли.

– Помоги мне, Рьян! Пожалуйста! – взмолилась девка.

Молодец неловко похлопал ее по спине.

– Ну чего воешь? Обидел кто?

И подумал: «Ведьму поди обидь! Она сама кого хошь!»

Но это он мыслил так. Тело же реагировало по-своему. Кипятком поднялось из нутра проклятье, тянуло разом и разорвать первого, кто попадется, и лечь у ног лесовки, успокаивая мягким прикосновением. Ладонь метнулась к поясу – нащупать волшебный нож. Колдовства Рьян, конечно, страх как не любил, но нож держал при себе: мало ли что?

Йага же прильнула к нему и помалу затихла. Наконец стало можно разобрать слова:

– Матушка… Захворала она… Все зябла, зябла… А потом…

Мигом вспомнились черные пальцы старухи, седые космы, встающие дыбом. Не прошло просто так для Зорки колдовство.

– Это все я виновата. Не надо было в город ходить… Напугала ее…

Оно вроде и стоило бы рассказать, что бабка не от волнения слегла, а потому что силу свою темную не сдержала и напала на кого не надо. Но Рьян отчего-то молвил иное:

– Чем подсобить-то?

Пожалеет! Как пить дать пожалеет! Но если хорошо подумать, не мешало бы отдарить дочери леса за чародейский нож. Негоже в долгу у Безлюдья оставаться.

– Медуницы.

– Что такое?

– Медуницы, селение на той стороне леса. Меня одну они нипочем не пустят. Никак без тебя! А у них огонь-трава. Я росу с нее соберу на рассвете, отнесу матушке, нашепчу…

– Знать не желаю! – Еще и в колдовстве их поганом разбираться! – Я тебя провожу, а там сама делай, что надобно.

Йага так и просветлела! Вскинулась, и Рьян уж было решил, поцелует. Он бы ее оттолкнул, конечно. До сих пор корил себя, что сам не удержался. Ночью, когда он прильнул к ее губам, то не он вовсе был. То вело его проклятье, оно жарко кипело внутри и рвалось наружу. Теперь Рьян такого не позволит! Однако ж не отпустил. Так и стоял, закаменев, держа ведьму в объятиях. Прервал их грохот и тонкий мальчишеский вой, торопливо сменившийся взрослой руганью: не дело плакать девчонкой! Надобно встречать боль, как мужчина, – матом!

А случилось вот что: сивый лоточник раскачивал топорище, чая вытащить из стены, да каши мало ел, и силенок не хватало. Когда же наконец выдернул, не удержал и угодил обухом по пальцу на ноге. Катался в пыли, постанывал и поминал недобрым словом и того, кто топор в стену кинул, и того, кто вообще его придумал.

Йага поспешила к раненому. Нагнулась, убрала челку с чумазого лба.

– А еще б и добавить, чтоб не лез, куда не просили! – хмыкнул Рьян, вразвалочку приближаясь и подбирая злополучный топор.

Ему отчего-то не нравилось, что ведьма положила голову пацана себе на колени и что-то шептала. Опять беду накликает! Мальчишка же смотрел волчонком. Кабы не сдерживал недостойные мужа всхлипывания, может, еще и отбрехался бы. Рьян ухмыльнулся: сам таким был, еще и похуже. Только одежда дороже да нос выше держал.

– Он палец зашиб!

– Сам вижу. Ничего, до свадьбы заживет. Пусть домой топает.

Рьян запустил топор в прежнее место и попал метко, а лоточник шмыгнул сопливым носом.

– Вот еще! Не пойду я домой, мне еще торговать!

– Нельзя ему идти, – согласилась Йага. – Палец кривым останется. Надобно примочку сделать и полежать. Ты где живешь, друже?

Мальчишка насупился:

– У коровников… Тебе-то что?

– Рьян! Отнесем его!

– Вот еще! Еще чего! – разом возмутились парни.

– Нечего меня, как ребенка… Сам пойду!

– Видишь, он сам пойдет, – кивнул Рьян. – Вот пусть на все четыре стороны и…

Спорить-то он спорил, но уже натягивал на потное тело рубашку. Что-то подсказывало, что с ведьмой ничего и никогда добром не кончается.

– Он меня к тебе привел! Кабы не узнал да не помог, до завтра бы искала!

– И я б о том не печалился!

– А то и вовсе заплутала бы в этом вашем городище!

Вот умора! Нормальный человек страшится в лесу заблудиться, а эта – в городе. И взаправду ведь боится, не врет! Натерпелась страху, пока искала северянина. Небось, из-за каждого угла ждала кровожадного жреца.

Зря ждала – старый хрыч только по праздникам из своих хором выбирается, не удостаивает простых людей вниманием. Рьян свирепо выдохнул через ноздри и поднял пацана на руки.

– Не хочу! Пусти!

Может, лоточник чего и поломал, но брыкаться это ему не мешало.

– Не надо!

Йага ласково погладила его по щеке.

– Ну что ты, что ты? Я помогу!

Тот и унялся. И не понять: ворожба это али горячие загорелые пальцы не с одного Рьяна спесь сбивали. Так они и несли пацана: Рьян – на руках, а Йага за локоть придерживала и шептала, что все хорошо будет. А маленький воришка слушал да верил.

Жил лоточник худо. За коровниками стояла не изба, а развалюха. Крыша просела, ступеньки по косились, двор зарос бурьяном. Рьян сразу решил, что живет мальчишка беспризорником. Нашел пустой домишко и поселился. Но когда вошел, низко пригнувшись, наперво заметил вялый мешок, свисающий с грязного стола. Пригляделся: не мешок вовсе, а человек! Женщина. Волосы светлые, как у их пострела, только еще грязнее, лицом похожа. Мать! И тут только в нос ударило дешевой брагой.

Йага наперво распахнула ставни, впуская тусклый осенний свет и свежий воздух. Потом кинулась проверить лежащую, но Рьян и без того мог сказать, что та не мертва, а всего-навсего мертвецки пьяна.

Огляделся в поисках какого-никакого ложа, не нашел и устроил лоточника на сундуке, верно, служащем кроватью. Тот сразу отвернулся к стене, ковырнул пальцем заусенчатое бревно.

– Не надо было домой… – пробормотал он.

Между тем ведьма убедилась, что