ушел из семьи, а с ним вместе и счастье. Увели. Нарочно увели, черным колдовством!

Наконец нашли. Дом у доярки был – загляденье. Чистый, ухоженный, со свежим заборчиком. И побогаче соседних. Честным трудом такое хозяйство не наживешь!

Йага не стала стучаться и докладываться. С разбегу налетела на калитку, снесла щеколду. Навстречу кинулись два здоровенных лохматых пса, но ведьма рыкнула, и охранники нетерпеливо заскулили, завиляли хвостами, кинулись лизаться.

На скамеечке у дома сидели двое. Баба – кровь с молоком! – большегрудая, румяная. Платок повязан узлом вперед, как у мужней. А рядышком притулился мужичонка. Странный то был муж… Вроде и плечи широкие, и руки большие. А сидел ровно колом подпертый: голову опустил низко-низко, рубашка да и сам он весь повис на собственном хребте. Казалось, вот-вот завалится на бок, но все никак: придерживала незримая сила. Красивый был мужик когда-то, сильный. Ныне же усох. И червь, что глодал его изнутри, сидел рядышком, румяный да круглый, и лузгал семечки.

– Вы еще кто таковы?! Ну-ка я на вас собак…

Договорить доярка не успела, потому что Йага уже встала перед нею и швырнула наземь платок в маках. Кошачья голова отвалилась от скелета, выкатилась. Доярка ажно на скамью вскочила, чтобы ненароком не коснуться, а злющие псы запищали и забились в будки.

– Ты! – Лесная ведьма диким зверем рычала. – Ты! Как посмела?! Так-то ты благодаришь богов за силу, что тебе выпала?!

Баба затравленно озиралась, но ни Иванька, ни тем более рыжий северянин спасать ее не собирались. А ведь чуяла, поганка, что спасать придется! Столько лет помаленьку ворожила, то участок на общинном поле себе побольше вытаскивая, то отнимая у соседской коровы молоко, чтобы своя лучше доилась, то привораживая приглянувшегося мужика… И большая ли беда, если тот мужик усохнет за какую-то декаду и уйдет в Тень? Мужиков красивых в округе полно!

Иванька шмыгнул носом и спрятал лицо на груди у Рьяна. Тот, кто дал ему жизнь, кто учил из дерева лошадок вырезать, сидел на скамейке, глядел перед собой пустым рыбьим взглядом и сына не узнавал.

Доярка зашипела:

– Прочь пошла, ведьма! И выродка мелкого забирай! Прочь, прочь!

Она замахала на Йагу, и Рьян поклялся бы, что черные мушки вылетели прямиком из рукавов. Вылетели и направились к лесной хозяйке, но та не шелохнулась. Мелкие твари роились и премерзко пищали, еще миг – и облепили бы лицо. Рьян дернулся защитить девку, но мошки повисли в воздухе и зашуршали вниз семечковой шелухой.

У доярки ажно волосы дыбом встали, приподнимая платок.

– Сгинь! Сгинь, пропади! – заверещала она. – Прокляну! Прокляну-у-у!

Но куда тягаться злобной бабе с дочерью леса? Пусть желчи ей и достало в чужую семью влезть, а все ж истинного колдовства эта ведьма не знала. Она только начала шептать себе под нос (не то взаправду проклинала, не то попросту ругалась), а Йага уже безбоязненно приблизилась и сдернула доярку со скамьи. И не останавливали ее ни угрозы, ни плевки. Да что уж, и боги бы не остановили!

С доярки же разом пропала вся красота. Румянец оказался всего-навсего свекольным соком, и он стекал вместе с холодным потом. Круглые щеки, что казались наливными яблочками, обрюзгли, посерели. Вся она стала ровно тесто перебродившее.

– Сама, – холодно приказала Йага. – Сама жри свое проклятье, не то я его тебе в глотку запихаю.

Баба вконец обезумела. Узорный платок с узлом вперед съехал набок, из-под него выбивались тонкие безжизненные пряди, от пота потемнела рубаха.

– Убью!

Она ринулась, готовая вцепиться девке в волосы, глаза выцарапать. Но та вдруг наклонилась, подхватила останки кошачьей тушки. От ладоней повалил дым, запахло паленым… А затем Йага грудью на грудь встретила городскую ведьму, обняла, как подруженьку, и отступила. В руках у доярки остался платок в маках, а в нем треба темным богам. И что платок, что сами кости на глазах тлели, превращаясь в пепел.

Баба заголосила, отбросила от себя сверток, но тот словно прилип. Пепел осыпался крупными хлопьями, а ведьма кашляла, вдыхая их. Темные боги зорко следят за теми, кому помогли. Они не допускают ошибок.

– Ты! – Ошалевшим взглядом доярка наткнулась на напуганного Иваньку, которого баюкал в объятиях северянин. – Ты ее привел!

Она кинулась к мальчонке. Разорвала бы на части, зубами бы грызла! Но Иванька покамест был под защитой Рьяна. И тот излишней добротой никогда оделен не был. Поганую ведьму он встретил кулаком. Та упала навзничь, закаталась по земле.

– Лю-у-у-у-ди! Помоги-и-и-и-ите! Уби-и-и-или! – жалобно заскулила она и закрутилась волчком.

И до того быстро закрутилась, что подняла целое облако пыли. Облако загустело, паутиной окутывая колдовку, съежилось… И наконец вместо полной жизни доярки осталась лежать плешивая старая крыса. Она показала мелкие зубы, прыгнула, но Рьян топнул, и крыса, запищав, скрылась в доме.

– Крысе и жизнь крысиная. – Йага спрятала руки за спину и смачно плюнула на порог.

А мужик, до того сидевший как кол проглотивши, вдруг встрепенулся. Упал на четвереньки, содрогнулся от спазма и изверг из себя вонючее черное месиво. Опосля вытер заслезившиеся глаза, поднял голову…

– Иванька, ты?!

– Батька? – Маленький лоточник недоверчиво сощурился. – Узнал никак?

– Иванька!

О том, как отец и сын плакали да обнимались, и говорить не след: не мужское это дело – слезы. Рьян так и вовсе от эдакого зрелища весь закаменел и напрягся. Взял за локоть свою ведьму и повел со двора.

– Стойте! Стойте!

Иванька вырвался из отцовских объятий и неуклюже, на одной ножке, поскакал за ними. Прижался к бедрам Йаги и сказал:

– Ты только приходи еще, ладно? Я добра маленько наживу и отблагодарю тебя как следует!

И густо покраснел.

Глава 9

Медуницы

Руки Йага пыталась прятать от Рьяна. Были они в ожогах, красны. Кожа слезала клочьями, а местами так и вовсе покрылась кровяными волдырями.

Но ведьма так спешила попасть в Медуницы, покуда строптивый молодец не передумал, что останавливаться да лечиться не решалась. Ну ожоги, велика беда! Там матушка хворает куда как страшнее, а они без того в городе задержались! Надобно торопиться…

Потому рыжий заметил неладное, только когда они покинули Чернобор, минули поля и опушку и уже пересекли рощицу.

– Что там у тебя? – спросил он.

Йага скорее сунула ладони под передник.

– Ничего. Так, маленько поранилась.

Рыжий не ответил и будто бы вовсе не заинтересовался, но, стоило Йаге зазеваться, поймал ее за запястье.

– Щур, протри мне глаза! Что это такое?!

Ведьма попробовала стыдливо отдернуть искалеченные руки – не выпустил.