испуганно притаилась в шкафу, и только Йосик шумно скакал по кухне, пытаясь поймать муху. Не понимаю, как в мой заговоренный от насекомых дом вообще залетела крылатая тварь, но приходилось прятать ноги под стул, чтобы табуретка их не отдавила.

– Мы что-то упускаем, – задумчиво проговорил Фентон, перелистывая белый гримуар. – Что вчера случилось?

– Кроме твоего зубодробильного ритуала, шарахнувшего молнией? – уточнила я.

Ведьмак резко повернул голову.

– Что ты сказала о молнии?

Я почувствовала, как меняюсь в лице. Догадка была неловкой, неуместной и даже смешной. Она вселяла надежду, что нам еще повезет разобраться с магическим хаосом без лишних телодвижений. В общем, сегодня я решительно страдала нехарактерным оптимизмом. Не иначе как от потрясения.

– Считаешь, мы поменялись местами из-за молнии?

– Других предположений у меня нет.

– Чудесно! – воскликнула я и добавила через паузу: – Осталось понять, кто нам ее вызовет.

– Хороший вопрос. – Он потер небритый подбородок и продемонстрировал светящиеся кончики пальцев: – Объяснишь, как этой штукой пользоваться?

У меня вырвался смешок.

– Этой штукой я с детства училась пользоваться.

– Значит, дождемся грозы.

Невольно мы посмотрели в окно. Сказать, что на улице распогодилось, было бы большим преувеличением. Серые низкие облака, больше не пропускающие солнечные лучи, грозили ленивым дождем, но ничто не предвещало грозу с громовым шабашем и охапкой трескучих огненных молний.

– Когда-то гроза придет. Главное, чтобы не следующим летом, – заключил Фентон и тяжело, как старик, вздохнул, словно вложив в этот самый вздох глубокое недовольство.

– Так вот оно, значит, какое, – зачаровано пробормотала я, ощущая внутри нечто новое, совершенно мне не характерное.

– Что? – не понял он.

– Чувство бессилия. Никогда такого не испытывала.

– Я знаю, что нам надо! – вдруг глубокомысленно объявил ведьмак.

– Да? – оживилась я.

– Поесть. На пустой живот думается плохо.

Некоторое время он выжидательно смотрел в мою сторону.

– Ты хочешь, чтобы тебя накормила я? – возмутилась от неуместной соседской прыткости.

– У меня шаром покати.

– Так и иди катай шары! Зачем рассиживаться в чужой кухне и ждать трех блюд на фарфоре? Я привыкла обедать позже.

Вернее, обедала два раза в седмицу, когда из таверны привозили горячее. По-моему, прекрасный натуральный обмен! Они мне доставляли еду, а я им регулярно обновляла заклятия от разных паразитов. В том числе, двуногих.

Остальное время перекусывала на ходу. Готовить самой себе было лень. Поначалу, конечно, пыжилась: пару раз похлебку сварила. Не очень съедобную. Удобрила ею старую компостную яму, признала, что стряпуха из меня посредственная, и перестала напрасно портить продукты.

Неожиданно в животе булькнуло от голода. В царящей тишине только глухой не услышал бы этого непотребного звука, а ведьмак все-таки глухотой не отличался. Исключительно частичной, когда слышишь только то, что хочешь.

– Когда ты, говоришь, обедаешь? – протянул он.

– По вторникам и пятницам! – огрызнулась я.

– Так это у тебя не характер паршивый, просто ты всегда голодная, – глубокомысленно заключил Фентон.

Врезала бы сковородкой! Даже поднялась за этим смертоносным орудием справедливости, но неожиданно обнаружила, что направляюсь в кладовую к холодильному коробу.

Ели то, что бог послал. Вернее, что осталось от последних даров горожан. Запивали козьим молоком. Поцапались за последний кусок ветчины. Ведьмак утверждал, что лучшее оставляют гостям, а я искренне считала, что гости не имеют права наглеть. В итоге поделили пополам. Почти. Мне достался кусок побольше.

Когда с перекусом было покончено, со стола убрано, но ни одной хорошей идеи не возникло, с улицы донесся грохот подъезжающего экипажа. Через недолгое время кто-то затрезвонил в колокольчик, висящий перед калиткой.

– Ты кого-то ждешь? – нахмурился Фентон.

– Нет, – отозвалась я, прислушиваясь. – Сам уедет.

Но незваный гость легко сдаваться не собирался и намека, что дома никого нет, а если и есть, то ему не откроют, предпочел не заметить. Он звенел колокольчиком с такой яростью, словно случился пожар. Половина хозяйства давно полыхала, а я сидела в погребе перед рабочим столом и не замечала, что скоро превращусь в поджаренный гренок.

Между прочим, колокольчик был трофейный, купленный на легендарном ночном рынке, и возрастом этому, с позволения сказать, нежданному визитеру точно годился в прадедушки. Никакого уважения к старине, покрытой благородной патиной! Он заранее мне не нравился.

– Он сейчас колокольчик сорвет, – сощурилась я.

– Дорог сердцу? – усмехнулся Фентон.

– Не то слово. Почти как огород, который ты разворотил.

Не успела договорить, как колокольчик подавился звоном и замолк на несколько секунд. У меня екнуло сердце и забилось заново, когда по огороду разлетелась звонкая трель.

– Похоже, твой гость никуда не собирается уезжать, – вернувшись к изучению бабкиного гримуара, как будто между делом заметил ведьмак.

– Ладно… – Я поднялась из-за стола и огладила платье ладонями. – Сейчас я от этого… источника шума избавлюсь и вернусь.

– Сковородку? – любезно уточнил Фентон, видимо, потешаясь над мрачным выражением моего лица.

– Зачем? Просто выпровожу по-хорошему, – высокомерно заявила я, но едва открыла входную дверь, как колокольчик вновь поперхнулся звоном, словно из него с корнем выдрали пестик. – Или придушу голыми руками.

– Другими словами, выпроводишь по-плохому.

– Как пойдет.

Любопытный Йосик немедленно ринулся следом, по давней привычке планируя лично поприветствовать гостей. Он сильно любил принимать визитеров и, подозреваю, недоумевал, почему они столбенеют от вида ходячей табуретки. В отличие от Петуньи, все-таки обремененной кое-каким интеллектом, он не причислял себя к предметам интерьера.

– Табуретка, под стол! – повелительно скомандовал Фентон, действительно заставив табуретопса с цоканьем ринуться в указанном направлении.

Звон, долетавший, должно быть, даже до соседней фермы, оборвался, едва я зашагала по каменной дорожке. Между оплетенных розами прутьев мелькал полосатый сюртук. Я отодвинула засов и открыла калитку. Передо мной стоял высокий детина с пшеничными вихрами и сытым лицом. Могучим телосложением он напоминал круэльского кузнеца, если бы этот добрый и простой человек втиснулся в столичный костюм.

На дороге стоял дорогущий экипаж, запряженный двумя лошадьми. На козлах сидел кучер в форменной зеленой ливрее и недоверчиво таращился в мою сторону. Не знаю, кого он ожидал увидеть по другую сторону калитки.

– Госпожа чародейка! – охнул детина. – А я звоню и звоню…

– Я заметила. Ты кто?

Тот заснул за пазуху руку и вытащил письмо, аккуратно сложенное и скрепленное красной сургучной печатью со знаком ковена Истванов. Тут настроение у меня окончательно испоганилось, хотя, казалось бы, сделаться хуже оно просто не может.

– Посыльный, значит, – мрачно резюмировала я и вскрыла печать.

– Не то чтобы посыльный… – пробормотал он, неожиданно покрываясь красными пятнами.

«Чародейка Агата Истван, дочь пресветлого Вацлава Иствана! – Папаня начал официально, умудрившись назвать себя в третьем лице. – Общим решением ковена присылаю тебе неокрепший…»

Я покосилась на мощного парня, способного устоять и не согнуться даже под ведьминым ветром.