Тетя Адель пронеслась блестящей и шумной кометой на их относительно спокойном небосклоне. И вот наступил день, когда Тата и Рябцев отвезли японскую тетушку в аэропорт, пожелали счастливого пути и пообещали обязательно писать.

– Адель, теперь же так все просто – имейл есть, так хоть каждые две минуты письма шли! – сказал Гена.

– Тетя, я обещаю, буду держать в курсе всех новостей. Но и вы тоже пишите.

Тетя выглядела немного растерянной и усталой. Еще она была молчалива, часто вздыхала. В какой-то момент, когда Гена зачем-то отошел в сторону, Адель сказала:

– Я чувствую вину перед тобой. Нехорошо, что я все рассказала тебе о Таисии Николаевне. Иногда совершенно не нужно знать подробности.

– Не переживайте, – успокоила ее Тата. – Я бы все равно узнала. Давайте не будем сейчас о грустном. Вот, смотрите, я вам хочу подарить вино. Надеюсь, оно вам понравится. Называется «зинфандель».

– Зинфандель? – переспросила тетя.

– Да, это общее название. Я специально выбрала его – у него десятки вкусов! Вот в этой бутылке – миндаль и вишня. А какая история у него! Появилось в Америке в XIX веке, хотя там никогда ничего подобного не росло. После тестов стало ясно, что его «родственники» «живут» на юге Европы. Это черный виноград, который дает бледно-розовое вино. А иногда и красное.

– Деточка! Ты так много знаешь! Ты для меня такой подарок приготовила! – Адель полезла за носовым платком, и Тата испугалась, что тетка сейчас разрыдается. После той неприятной сцены дома и разговора о квартире и замужестве Тата немного разочаровалась в тетке. В поступках Адели ей чудились нервозность, актерство и экзальтированность. «Прям роман какой-то! Она что – не понимает, что вот так, по требованию и из-за посулов, разлюбить нельзя. Зачем эти страсти опереточные?!» – думала Тата.

А Адель уже достаточно долго жила одна. У нее не было детей. И круг общения (деловые японские мужчины, две приятельницы, косметолог и домашний врач) не позволял ей расширить представления о природе отношений. Свои собственные романтические связи были в далеком прошлом и покрылись флером придуманных деталей. Чужие были скрыты от глаз – это же Япония. Оставались книжки, фильмы и отрывочные воспоминания юности. Отсюда и произошел этот странный разговор. Тата, удивившаяся и встретившая в штыки предложение тетки, спустя пару дней уже думала о нем с усмешкой. Так невероятно все прозвучало – и квартира в наследство, и условие, и пророчество. «Ну откуда она это взяла?! Она его не знает, не общалась. Она вообще о наших отношениях не знает ничего. За две недели человека не разгадаешь. Люди живут годами и могут ошибаться», – думала Тата, вспоминая ту убежденность, с которой Адель характеризовала Рябцева. Провожая тетку, она испытывала и досаду на эту бесцеремонность, и раздражение из-за сцены с Таисией Николаевной, но одновременно удивлялась такой неожиданной щедрости и заботе Адели.

Еще, несмотря на такую гамму чувств, Тата тешила себя надеждой, что как только самолет взлетит и возьмет курс на восток, они с Геннадием сядут в машину и, наконец, обсудят все, что давно следовало обсудить.

А им было о чем поговорить. С того самого дня, когда познакомились Таисия Николаевна и Адель, отношения Таты и Геннадия переменились.

– Гена, после работы надо будет в магазин заехать, – звонила Рябцеву Тата.

И тогда они заезжали в магазин, покупали необходимое, завозили домой. Тогда их жизнь была почти точной копией прежней. Но если Тата выпускала из рук инициативу, Геннадий Петрович ближе к вечеру говорил:

– Я домой. Мама неважно себя чувствует.

В большинстве случаев Тата понимающе кивала головой. Она искренне сочувствовала Таисии Николаевне – любовь к сыну сочеталась у той с нетерпимостью. А это прямой путь к страданиям. Так думала Тата и была недалека от истины. Еще Тата верила, что только время и терпение (главным образом, ее и Рябцева) смогут переломить эту ситуацию.

Пока в Москве гостила тетка, эта отстраненность Рябцева в глаза не бросалась. В конце концов, он – начальник. Он не может целыми днями заниматься домашними делами. Отсутствие Гены по вечерам все относили на счет его деликатности – родственницам надо было о многом поговорить.

– Я надеюсь, Геннадий не держит на меня зла за тот разговор с его мамой, – как-то поинтересовалась Адель, узнав, что в театр они пойдут вдвоем, а не втроем.

Тата хотела заметить, что тетю это не должно волновать, поскольку, по убеждению тетки, родственником он никогда не станет. Но вместо этого Тата спокойно сказала:

– У него завтра с утра совещание, он должен подготовиться.

В душе же она расстроилась – в поведении Рябцева произошли изменения.

И вот теперь, после отъезда тети, Тата была намерена обо всем серьезно поговорить и все выяснить.

– Гена, я все хотела тебе сказать, неудобно получилось тогда… Ну, когда тетя с Таисией Николаевной встретились, – начала Тата разговор.

– Еще бы… – буркнул Рябцев. – Я просто не понимаю, как это вообще могло случиться!

– Я тоже, – поторопилась вставить Тата. – Я не понимаю, как твоя мама узнала мой адрес. Ты, кстати, не знаешь?

– Откуда мне знать!

– А зачем она приехала к нам? Ведь это она приехала, а не тетя.

– Тетя зато приехала к тебе, – парировал Рябцев, и Тата удивилась агрессивности его тона.

– Тебя что-то смущает? У тети никого нет, почему ей не навестить меня? И потом, еще неделю назад ты не удивлялся этому обстоятельству.

– В связи с последними событиями пришлось пересмотреть свои взгляды.

– Знаешь, мне не нравится твой тон. Давай попробуем начать все сначала, – мягко сказала Тата.

– Что начать сначала? – не понял Гена.

– Разговор. Он у нас не в ту сторону ушел.

– Попробуем, – пожал плечами Рябцев. Он не удивился предложению Таты.

Это была их «фишка» – когда они чувствовали, что могут поссориться, они «обнуляли» ситуацию. И вот сейчас Тата спросила как ни в чем не бывало:

– Как мама себя чувствует?

– Нормально, – сдержанно произнес Рябцев.

– Нормально – это же не плохо? Нормально – это хорошо? – попыталась пошутить Тата.

– Как «плохо» может быть – «нормально»? – заметил Гена.

– Я тоже так думаю, – ответила Тата. – Плохо – это ненормально. Значит, мы оба «хорошо» причисляем к норме.

Рябцев на секунду отвлекся от дороги и с удивлением посмотрел на нее.

– Ты сегодня как-то странно выглядишь, – заметил он.

– Так всегда бывает, когда мне хочется поговорить о чем-то не очень приятном. Но ты будь внимательнее, – указала ему Белозерова, – дорога оживленная.

– О чем же ты хочешь поговорить?