В транспортировке участвовали все служивые, надрывались, матерились сквозь зубы. Вроде справились, изделие не пострадало. Метр за метром его волокли к прицепу, где с выражением дикого ужаса на лицах их ждали еще двое солдат.

– Веселее, ребятки, поднимем культуру на самый высокий уровень! – гаркнул Орешкин и побежал контролировать погрузку.

С улицы свернул грузовик с зарешеченной будкой, потряхивая бортами, въехал во двор, встал задом к крыльцу, распахнулись створки кузова. Троих арестантов конвоиры, видимо, держали в фойе. Как подошла машина, солдаты в синих фуражках вытолкнули их на крыльцо. Мужчины среднего возраста, в оборванной одежде. Все крепко избиты, на лицах не было живого места. Они быстро забирались в кузов, чтобы не заработать еще. Солдаты замкнули его на засов. Двое отправились в кабину, остальные вернулись в здание.

На крыльце остался майор Гапонов с чувством выполненного долга на самодовольной физиономии.

– Справились с работой, Алексей Романович? – иронично осведомился Никита. – Убедились, что это враги и честные граждане не затесались среди них?

– А то! – Майор усмехнулся, не замечая иронии. – Вся эта троица служила в батальоне вспомогательной полиции, а один из них, Лызарь, и вовсе участвовал в карательных рейдах айнзатцгруппы некоего штурмбаннфюрера СС Кальдера, наших крестьян убивал и мучил. Прикажете их на пятнадцать суток посадить на перевоспитание?

«Ладно, хоть в район отправили, а не к стенке, – подумал Никита. – Уже достижение. Тех гадов, конечно, надо шлепнуть, но по приговору суда».

Глава 5

Майор зашагал за угол, где оставил машину, и спустя пять минут уже въезжал через КПП на территорию военного городка в Калинках. Козырнул старший лейтенант у караулки. Видимо, с ним и повздорил Тетерин.

«Глянул в документ и смутился. Точно тот», – резюмировал Никита.

Военный городок напоминал муравейник, сновали люди в форме, рычала боевая техника. В стороне под навесом ели солдаты, постукивая ложками. От полевой кухни шел густой ароматный пар. У приземистого гаража механики в комбинезонах ремонтировали трехтонный «ЗИС», ухитрившись при этом разобрать половину машины.

Офицеры, пробегающие мимо, отдавали ему честь, поглядывали с опаской. Он даже расстроился. О каком режиме секретности может идти речь? Все уже в курсе, знают в лицо, не по форме же. Она у него такая же, как у всех.

Никита закурил на крыльце штаба и мрачно смотрел, как солдаты вешают какую-то унылую наглядную агитацию. Через пару минут он покрутил головой, ища, куда бы выбросить окурок.

«Урны бы поставили. Они были бы лучше такой вот наглядной агитации, после просмотра которой воевать не хочется!» – подумал офицер контрразведки Смерш.

– Прошу прощения, товарищ майор, разрешите обратиться? – прозвучало над ухом.

У него не было причины резко оборачиваться, и все же он это сделал. По щебеночной дорожке к нему подошел капитан, направлялся в здание, да решил остановиться. Ростом выше среднего, не сказать, что упитанный, но увесистый, однако уверенно держал осанку. Голова какая-то квадратная, массивные дуги над бровями. Хотя и не скажешь, что в его внешности было что-то неандертальское. Впечатления хмурого бирюка он не производил, но и не казался олицетворением добродушия.

Офицер небрежно козырнул. Прогибаться, как видно, он не был научен.

– Капитан Гуревич Всеволод Викторович, – представился этот человек низким голосом. – Формально числюсь помощником начальника штаба по полковым нарядам, хотя фактически этим занимается второй помощник капитан Шеренко. В моем ведении формирование комендантской роты. Не исключено, что со временем меня выведут из штата полка и назначат комендантом Злотова. Комполка говорил, что такое крайне вероятно.

– Рад за вас, Всеволод Викторович, – учтиво отозвался Никита. – В таком случае война для вас окончена, останетесь в тылу.

– Полагаете, я боюсь войны? – спросил капитан. – Не для меня такой расклад. Обязательно буду писать рапорт о переводе в действующую армию. Пусть инвалида назначают. У меня к фашистам личные счеты. Всю семью в сорок первом немец в эшелоне разбомбил.

– Соболезную, капитан.

– Вы не знаете, когда наши войска продолжат наступление? Младшая сестра живет в Орше, больше двух лет уже под немцами.

Попович знал, что не скоро. С кондачка Белоруссию не взять. Одними переименованиями фронтов дело не решится. Месяц, два, три, а то и больше, до следующего лета.

– Затрудняюсь с ответом, Всеволод Викторович. Я не синоптик. Считаете, настали благоприятные дни для истребления немецко-фашистских захватчиков? – пошутил он и посмотрел на небо, которое во второй половине дня оставалось малооблачным.

– Да ладно, я не об этом, – заявил Гуревич. – Вы ведь майор Попович, сотрудник Смерша. Скажите, это правда, что в городе действует немецкий агент или несколько таковых, осуществляющих связь со своими посредством рации?

Возможно, этот офицер был не очень умен. Или же им двигали какие-то особые побуждения. Сделать выводы по внешности было трудно. Эмоции и мысли со сложного лица капитана Гуревича не читались.

– Кто вам об этом сказал?

– Вообще-то, мой подчиненный, лейтенант Орешкин. Он командует укомплектованным взводом, несущим службу по охране городской администрации и горкома. Никто не призывал его держать язык за зубами. Пеленгаторы засекли работу радиста, локализовали примерный район. Выдвинулись все три отделения, обложили берег. Я знаю, что они там лазили несколько часов, но ничего не нашли.

– Так это был Орешкин? – удивился Никита. – Странно. Не так давно я с ним разговаривал, он об этом не обмолвился, хотя и знал, кто я такой.

– А что вы хотите? – Гуревич пожал плечами. – Костя младший командир, он не владеет информацией, не знает задач, поставленных перед вашей контрразведкой. Искали подозрительных лиц в заданном квадрате. Таковых не нашли. Дорога над обрывом, следы протектора, оставленные предположительно «газиком». Но ведь они могли появиться там и раньше. Костя правильно себя ведет. Он вроде общительный, говорливый парень, но далеко не болтун.

– Давно его знаете?

– Пять дней, целую вечность. – Капитан усмехнулся. – Достаточно, чтобы узнать человека.

– Зачем вы подошли и завязали разговор о немецких шпионах? – в лоб спросил Никита.

Капитан не растерялся, даже в лице не изменился.

– Хочу помочь, товарищ майор. Не люблю, знаете ли, немецких шпионов. В данный момент я не загружен делами при штабе, даже совестно. Я год служил в следственном отделе военной прокуратуры, невольно все подмечаю, присматриваюсь. Я это вот к чему. – Гуревич замялся. – Пусть вам не кажется странным мое поведение.

«Уже показалось», – подумал Никита.

– В общем, если вам потребуется помощь бывшего следователя, то можете на меня рассчитывать, поставив, разумеется, в известность товарища подполковника.