Через несколько дней, когда мы были на дне рождения родственника, мы все вместе позировали для семейной фотографии. Эта фотография до сих пор висит на стене в доме моего отца, но я помнил, как в детстве смотрел на нее и как мы все казались на ней такими счастливыми. Особенно мой отец широко улыбался, обнимая маму, а потом меня. И мы с мамой тоже улыбались, как будто в нашей маленькой счастливой семье все было в порядке. Если бы я присмотрелся, то увидел бы, что мамины глаза замазаны тяжелым макияжем, скрывающим синяки, оставленные кулаками отца.

Лжецы. Мы все были лжецами.

Прошлое таяло и стекало, как кровь, сменяясь фотографией Софи и двух ее детей, когда они были еще маленькими. Фотография стояла в рамке на полке книжного шкафа в ее гостиной, среди бесчисленных книг и безделушек.

"Мне нравится эта фотография", - сказала она, направляясь ко мне из кухни с бокалом вина в одной руке и рюмкой в другой.

Она выглядела по-другому. Не просто моложе, а как-то по-другому. "Это мило".

"Да". Она с тоской посмотрела на него. "Посмотри на моих малышей, таких маленьких тогда".

Я улыбнулся.

Она протянула мне мой напиток. "Кажется, ты заказал "Джек" со льдом".

"Спасибо".

Мы перешли к небольшому дивану и сели. Квартира Софи была скромной, но приятной, состояла из гостиной, мини-кухни и спальни. Она располагалась в небольшом здании в дальнем конце города, на значительном расстоянии от главной улицы и всех туристов, и здесь было тише: рабочий класс, преимущественно жилой район, состоящий в основном из старых домов, переоборудованных под квартиры. Она была очень любезна, но я все еще привыкал проводить с ней время вне работы. Было странно находиться в ее жилом пространстве, узнавать о той части ее жизни, которая до сих пор была закрытой, и я чувствовал себя незваным гостем.

"О чем ты сейчас думал?" - спросила она. "Ты выглядел напряженным".

"Плохие времена", - ответил я, потягивая свой напиток. "Давным-давно".

"У нас у всех они были". Она подтянула ноги под себя и прислонилась к спинке дивана, повернувшись ко мне лицом. "Жизнь в районе, где мы жили, когда я была ребенком, не была блаженством".

"Но ты рано ушла, верно?"

"Да, мы переехали сюда, когда я была еще маленькой". Софи отпила немного вина, но внезапно почувствовала себя неловко. "У меня есть старший брат, которому не так повезло. Он отсидел десять лет в Уолполе, но в девяносто шестом его перевели в тюрьму среднего режима. С тех пор он сидит в Конкорде".

"Когда он выходит?" спросил я.

" Не выйдет".

"Мне жаль".

"Он не был плохим парнем. Непростой район, связался с плохой компанией".

"Я понимаю".

"Да, понимаешь, не так ли?" Теперь ее глаза искали мои. "Он был частью команды, которая разбила броневик. Один из охранников решил стать героем, затеял перестрелку и погиб. Стрелял мой брат. Они дали ему два пожизненных срока, а потом еще и еще. Я постоянно навещала его, но через пару лет он попросил меня остановиться. Я не хотела, но это было слишком тяжело для него. Я не видела брата уже несколько лет".

"Это тяжело".

Я чувствовал себя необычно, обсуждая такие вещи, потому что никогда никому не рассказывал о своем прошлом и не собирался рассказывать ей. Но по какой-то причине мне казалось, что это правильно, что это может дать мне освобождение, способ сбросить тяжелые цепи, которые так долго висели у меня на шее.

"Я никогда не сидел в тюрьме, - признался я, - но в молодости мне довелось пару раз побывать в тюрьме. Ничего серьезного, мелочь, но на какое-то время я тоже погрузился в эту жизнь. Подлые улицы, понимаешь? А иногда моя домашняя жизнь была еще хуже".

Она озорно улыбнулась. " А ты действительно занимался продажами, как ты говорил?"

"Да." Я глотнул еще Джека. Мне это было необходимо. "Когда я был моложе, я вляпался в какое-то дерьмо, и, как и твой брат, бегал с плохой компанией. Наркотики, насилие, мелкие преступления, все девять, и дошло до того, что либо все становилось очень серьезным, либо я собирался пойти другим путем. Несколько из нас начали работать на местного ростовщика и букмекера, в основном собирая деньги и, когда нужно, подкрепляя их силой. Я был уверен, что моя жизнь никогда не станет ничем иным, кроме как тем, чем она уже была. Я буду преступником, как и все мои друзья. Потом я встретил Линду - мою бывшую жену, и все изменилось".

"Вау". Софи откинула волосы набок и прижалась щекой к ладони. "Должно быть, она была особенной".

"Была". Я отогнал приятные воспоминания, а также мрачные, которые всегда следовали за ними. "Впервые мне показалось, что у меня может быть обычная жизнь, понимаешь? У меня не было ничего особенного. Мой отец был пьяницей-садистом, который выбивал все дерьмо из нас с матерью при каждом удобном случае. Я ненавидел этого ублюдка. И до сих пор ненавижу. Моя мать... ну... я любил ее. Она умерла, когда я был подростком. Проблемы с печенью из-за алкоголизма. Она была милой женщиной, хорошей женщиной, но ограниченной и слабой. Весь свет, который в ней был, он погас задолго до того, как эта бомжеватая печень добралась до нее. Мне оставалось совсем немного, так что надежда не была реальностью в моем мире. Когда я встретил Линду, я не знал, что из этого следует. Я никогда раньше не видел спасения, я не знал, что это такое".

Напротив нас, откинувшись на спинку удобного кресла, сидел ее кот Бальтазар и незаинтересованно наблюдал за нами, балансируя между сознанием и дремой.

"Я бросил все", - продолжил я. "Перешел на нормальную жизнь. Мы поженились, и я устроился на обычную работу. Никто не мог в это поверить, но я был во всеоружии. Я даже бросил пить".

"Но потом?"

"Мы заключили сделку, Линда и я. Я обещал никогда не возвращаться к спиртному и не иметь ничего общего с той жизнью, которую вел до встречи с ней".

"А что она обещала?"

"Любить меня вечно, если я это сделаю". Я отпил. "Я долго придерживался этого обещания, и у нас было несколько хороших лет. А потом..."

Слова застряли у меня в горле, и я не был уверен, что смогу продолжить. Я хотел рассказать Софи все, мне было приятно наконец поговорить об этом после стольких лет, но то, что последует дальше, было так тяжело, что