А еще есть Джордж Н., который, моясь в душе, время от времени боится, что кто-то вот-вот откинет занавеску и убьет его. «Точно так же, как это было в хичкоковском «Психо», – говорит он. – У меня начинает колотиться сердце, и на какое-то мгновение я впадаю в панику, чувствуя, что я в квартире не один… что кто-то пришел меня убивать».

* * *

В тот или иной момент такие иррациональные фантазии посещают абсолютное большинство из нас. Но мы редко признаемся в этом своим супругам или ближайшим друзьям. Мы чувствуем, что говорить о них очень трудно, а то и просто невозможно. Мы не понимаем, что они означают или говорят нам о нас самих. Может быть, это предвестники скорого нервного срыва? Минутное помешательство?

На предмет того, что параноидальные фантазии можно считать элементом нормальной психической жизни человека, существует целый спектр психологических теорий. Одна из них гласит, что паранойя позволяет нам избавиться от определенных агрессивных чувств путем подсознательного проецирования своей злобы на других: «Это не я хочу сделать ему больно, а он мне». Другая теория утверждает, что паранойя дает нам возможность отрицать свои собственные нежелательные сексуальные импульсы: «Я не люблю его, я его ненавижу, а он ненавидит меня». Оба этих объяснения вполне могут соответствовать действительности, но ни одно из них не кажется исчерпывающим.

Любой из нас может почувствовать приступ паранойи, то есть попасть в плен иррациональных фантазий о том, что его предают, над ним насмехаются, его эксплуатируют или ему хотят причинить боль, но гораздо больше мы склонны к паранойе в тех случаях, когда оказываемся в обстановке нестабильности, изоляции или одиночества. Чаще всего параноидальные фантазии являются реакцией на ощущение, что к нам относятся с полным безразличием.

Другими словами, параноидальные фантазии выводят нас из себя, но тем не менее выполняют защитную функцию. Они оберегают нас от более катастрофических эмоциональных состояний – а именно, от чувства, что мы никого не интересуем, что всем на нас наплевать. Мысль «тот-то и тот-то меня предал» защищает нас от более болезненной мысли «обо мне никто не думает». Это и есть одно из объяснений того, почему паранойя так распространена среди солдат.

Во время Первой мировой войны английские солдаты убедили себя, что французские крестьяне, продолжавшие работать в полях за их окопами, передавали секретные сигналы немецким артиллеристам.

Пол Фасселл в книге «Первая мировая война и воспоминания о ней» приводит документы, свидетельствующие о широко распространенном среди солдат убеждении, что крестьяне наводили огонь немецких пушек на укрепления англичан. «В ходе обеих войн, – пишет Фасселл, – солдаты повсеместно верили (хотя никаких подтверждений этому, насколько мне известно, не существует), что французы, бельгийцы и эльзасцы, жившие прямо за линией обороны, передавали информацию далеким немецким артиллеристам при помощи хитроумных, фантастически сложных, но предельно точных сигналов».

Солдаты видели наводящие ужас сигналы в движении крыльев ветряных мельниц, в пастухе, выводившем двух коров на поле, или в расположении свежепостиранного белья, которое развешивали на веревках прачки. Оказывается, ощущение, что тебя предали, приносит гораздо меньше боли, чем чувство, что тебя забыли.

К старости вероятность появления у человека серьезных психических расстройств снижается, но шансы впасть в паранойю повышаются. В больницах я не раз слышал жалобы пожилых мужчин и женщин: «Здешние медсестры пытаются меня отравить», «Не терял я очки, это их моя дочь украла», «Вы мне, конечно, не поверите, но я-то точно знаю, что всю мою почту читают, а в палате установлены «жучки», «Заберите меня домой, мне здесь находиться опасно».

Параноидальные фантазии выводят нас из себя, но они выполняют защитную функцию.

Они оберегают нас от более катастрофических эмоциональных состояний – а именно, от чувства, что мы никого не интересуем, что всем на нас наплевать.

Спору нет, старики иногда становятся жертвами насилия, обмана со стороны родственников и дурного обращения со стороны профессиональных сиделок, и внимательно прислушиваться к их страхам и опасениям очень важно. Но достаточно часто наши старики, равно как и те солдаты, чувствуют себя перед лицом смерти всеми забытыми. Некогда привлекательные и почтенные мужчины и женщины чувствуют, что на них обращают все меньше и меньше внимания. Мой опыт подсказывает мне, что параноидальные фантазии часто являются реакцией на равнодушие окружающего мира. Паранойя помогает человеку чувствовать, что о нем хоть кто-то думает.

* * *

Я попросил Аманду П. рассказать поподробнее о своем возвращении из Нью-Йорка.

– Я люблю свою квартиру, – сказала она, – но именно в моменты возвращения из поездок я сильнее всего ненавижу свое одиночество. Я открываю дверь, а за ней на коврике гора почты за десять дней, в холодильнике пустота, в доме – холод. На кухне никто ничего не готовил, и в квартире стоит затхлый запах заброшенности. Все это так угнетает.

Она сделала паузу.

– Когда я в детстве приходила домой из школы, все было ровно наоборот. Либо мама, либо няня, а то и обе, были дома и уже заваривали мне чай. Меня дома всегда кто-то ждал.

Слушая рассказ Аманды П., я понимал, что ее сиюминутная параноидальная фантазия – мысль о том, что, повернув ключ в замке, она подорвется на заложенной террористами бомбе, – была вовсе не безумной. На мгновение эта фантазия испугала ее, но, в конечном итоге именно этот страх спас ее от чувства одиночества. Мысль «кто-то хочет меня убить» создавала у нее ощущение, что она не забыта. Пусть она является объектом ненависти террориста, но зато существует в его сознании. Паранойя оберегала ее от катастрофы безразличия.

В шестилетнем возрасте Эмма Ф. влюбилась в мисс Кинг, учительницу своей подготовительной группы. Мисс Кинг носила блестящие серьги-кольца, а ногти красила ярко-красным лаком. Они с Эммой были одинаково увлечены ископаемыми. Однажды, когда Эмма сказала мисс Кинг, что снова взялась перечитывать «Паутинку Шарлотты»[3], та одобрительно похлопала ее по руке: и у нее эта книга была одной из самых любимых.

Перед завтраком в последнюю субботу учебного года Эмма уселась за кухонный стол и принялась мастерить для мисс Кинг благодарственную открытку. Нарисовав на обложке аммонита, она развернула карточку и написала внутри: «Дорогая мисс Кинг, вы самая лучшая учительница в мире. Спасибо, что вы были моей учительницей. В следующем году я буду по вам скучать. Я люблю вас больше всех, даже больше мамы. Люблю, много раз целую, Эмма».

Когда за стол сел отец, Эмма показала ему свою открытку. «Нельзя говорить, что ты любишь мисс Кинг сильнее мамы, – сказал он ей, – потому что это неправда». Эмма достала из пенала розовый ластик и начала стирать последнее предложение, но отец остановил ее. «Мне все равно видно, что там было написано, – сказал он. – Надо сделать новую открытку». Именно по этой причине – потому что отец не хотел оставлять никакого следа ее слов – Эмма поняла, что совершила какой-то поистине дурной поступок.