– А раньше вы пользовались услугами проституток? – спросил я.

– Нет, никогда в жизни, – ответил Джошуа.

Он сказал мне, что они с Эммой прожили вместе вот уже восемь лет, и до этого момента он ни разу не изменял ей.

– Я не говорил вам, что она дала ребенку то же самое прозвище, которым некогда называла меня?

– Вы говорите, что всегда хранили верность Эмме, но теперь что-то изменилось. Мне думается, что вы предаете свою жену, потому что сами чувствуете себя жертвой предательства.

Джошуа подался вперед:

– Помните, пару лет назад мы с Эммой ездили летом в отпуск? Мы тогда почти на целый месяц сняли шикарный коттедж на морском берегу. Никакого Интернета или телевизора. Дважды в неделю к нам заглядывал парень на грузовом фургоне и привозил свежую рыбу. Каждый вечер я готовил нам ужин. Эмма просто влюбилась в детишек наших соседей, и с этого все и началось. Она захотела детей, потом мы оба захотели детей… Разве не этого должны желать все нормальные люди?

– Но, может быть, соглашаясь завести ребенка, вы еще не представляли, какие это вызовет у вас чувства?

– Я не знал, что мне будет так одиноко.

Джошуа действительно страдал от одиночества. Более того, вполне возможно, у него вызывала зависть и ревность близость между женой и сыном. Не видя возможности вклиниться в эти отношения, Джошуа не мог найти для себя место, которое он должен был бы занимать, будучи отцом. Наблюдая, как отдаляется от него жена, он ощущал полную беспомощность, и то, что он так охотно называл своим безрассудством, в действительности было актом мщения.

Пройдя на рейс из Нью-Йорка в Сан-Франциско и усевшись в свое кресло, я обнаруживаю, что одно из соседних мест занимает симпатичная, хорошо одетая женщина. Она сидит у окна, я – у прохода. Место между нами пустует. Я вызываюсь пересесть, чтобы к ней могли присоединиться два ее сына, сидевшие через ряд от нас. Она смеется и говорит, что у меня явно нет детей подросткового возраста:

– Была бы их воля, они сели бы еще дальше от меня.

Женщина расспрашивает обо мне, я задаю вопросы ей. Интересуюсь, в отпуск ли она едет.

– Нет, – отвечает она. – Я лечу навестить свою мать. – Она поправляет на шее бусы. – Я увижу ее впервые за шестнадцать лет… Мы не встречались с тех пор, как родители вышвырнули меня из своей жизни.

Эта фраза производит тот эффект, на который она, судя по всему, и рассчитывала: я интересуюсь, как это произошло.

Эбби – так зовут женщину – рассказывает мне, что восемнадцать лет назад она повстречала парня по имени Патрик. Они вместе учились в медицинском. Она росла в еврейской семье, он был католиком, но, несмотря на это, Эбби верила, что со временем ее родители смогут его принять.

– Семья у меня была не слишком религиозная, а Патрик – человек совершенно замечательный.

Отца Эбби (он тоже врач) чрезвычайно расстроила мысль о том, что она связалась с этим блондином, и он не раз делал в адрес Патрика отвратительные расистские выпады. После обручения Эбби с Патриком отец сказал, что знать ее не захочет, если она все-таки пойдет до конца и выйдет за него замуж. Отец сказал ей, что в этом случае объявит траур и будет сидеть шиву[2].

– Я уж не знаю, сидел ли он в действительности шиву, но в день нашей с Патриком свадьбы он перестал со мной разговаривать.

Ее мать, как обычно, пошла по стопам мужа. Несколько лет Эбби посылала родителям открытки на дни рождения и подарки на Хануку, но когда они никак не среагировали на сообщение о рождении ее первого ребенка, просто сдалась.

Временами (особенно в первые годы семейной жизни) ей казалось, что она теряет рассудок. Во время любых размолвок с Патриком она ловила себя на мысли, что ей нужно было бы выйти за кого-нибудь более подобного себе…

Может быть, отец был прав, и ей надо было бы выйти за еврея. Она поговорила обо всем этом с психотерапевтом, но легче не стало.

– Мы не могли понять, что произошло. Может, отец ревновал меня к Патрику? Или вообще не хотел меня никому отдавать? Его поведение казалось совершенно бессмысленным.

И тут, пару месяцев назад, абсолютно неожиданно, мне позвонила мама и сказала, что они с отцом подают на развод. Мама обнаружила, что у него роман с Кэти, ассистенткой, которая записывает к нему пациентов. Они с отцом проработали вместе около двадцати пяти лет. Очевидно, они были любовниками, еще когда я только заканчивала школу. И – сюрприз! – Кэти – католичка и блондинка.

– И тут я все поняла, – говорит Эбби. – Чем больше строишь из себя, тем больше прячешь.

У психоаналитиков это называется «расщепление собственного Я». Это подсознательная стратегия, при помощи которой мы оставляем себя в неведении относительно тех чувств, которые считаем недопустимыми или непереносимыми. Обычно мы хотим видеть в себе только хорошее и переносим некие постыдные аспекты своей натуры на других людей.

* * *

Расщепление своего сознания – это один из способов отказаться от знания самого себя. Полностью прекращая общение с Эбби, ее отец пытался избавиться от невыносимых для себя ненавистных аспектов собственной жизни. В краткосрочной перспективе эта стратегия приносит определенное облегчение – «плохой не я, а ты». Но, отказываясь признавать наличие своих минусов и проецируя эту часть себя на других людей, мы начинаем верить в неподконтрольность этих негативных аспектов.

В самом предельном выражении расщепление собственного Я приводит нас к мысли о том, что мир – это очень неприятное и даже опасное место. Вместо того чтобы признать собственных демонов своими, отец Эбби открывает их в поведении дочери.

«Расщепление собственного Я»– это подсознательная стратегия, при помощи которой мы оставляем себя в неведении относительно тех чувств, которые считаем недопустимыми или непереносимыми. Обычно мы хотим видеть в себе только хорошее и переносим некие постыдные аспекты своей натуры на других людей.

Только представьте себе, в каком затруднительном положении он оказался – ведь для него непереносимой была даже сама мысль о том, что он влюбился в женщину, исповедующую другую религию. Сумев обнаружить ту же самую проблему в Эбби, он перестал видеть ее в своем поведении. Он продолжает свой роман с Кэти, но, потеряв возможность осознавать собственные чувства и действия, он лишился и самого лучшего способа разобраться в своей жизни или жизни своей дочери.

Мне очень понравилась фраза Эбби «Чем больше строишь из себя, тем больше прячешь», потому что она гораздо выразительнее и точнее терминов, которыми пользуются психоаналитики. «Расщепление собственного Я» – это более узкий и менее динамичный термин, он предполагает существование двух отдельных, не связанных друг с другом элементов. А из слов Эбби ясно, что эти элементы являются частями одного и того же процесса.