class="p1">— Зато у нее прибавилось бы клиентов, и она бы хорошо наварилась.

Олюшка пожала плечами:

— Нет уж! Пусть лучше у нее клиентов будет поменьше, зато по улицам спокойно ходить можно. Мы не бедствуем, нам на жизнь хватает… Ну чего вы на меня так смотрите, будто впервые увидели?

Красавчик усмехнулся:

— Действительно, впервые. То есть я впервые вижу девочку, которой всего хватает.

Олюшка стушевалась.

— Так ведь самого главного за деньги все равно не купишь, — сказала она, подумав. — Дружбу, например.

— А у тебя много друзей?

— Не знаю. Я никогда об этом не задумывалась. У нас дружный класс. Но после школы я помогаю дяде Руслану. Или читаю. Я не очень люблю тусоваться. Только когда зовут выхожу во двор.

— Значит, нет.

— Ну, смотря что называть дружбой. У нас своя компания, и мне ее хватает. И деньги там вообще мимо.

— Потому что они у вас есть.

— Откуда? Наши родаки не торопятся выполнять любые наши капризы. И ценятся у нас самоделки, а не то, что в магазинах выставлено. А деньги у нас в семье как страховой фонд. Чтобы на приобретение профессии потратить. Или на аппаратуру.

— Или на таких, как я…

— Нет, мы стараемся держаться подальше от криминала. Да ты и сам знаешь, что есть вещи, в которых деньги бессильны. Иначе бы тебе не довелось быть сейчас в бегах. И Белла… Ты же любишь ее.

— С чего ты взяла?

— Ты сам сказал, что из всех нужных тебе телефонов помнишь только ее номер.

— Упс, промахнулся! Но ты ошибаешься. То, что я испытываю к Белле — это не любовь. Это вожделение. Банальная, примитивная похоть. Я. Ее. Хочу. Если ты понимаешь, о чем я.

Олюшка кивнула.

— Так вот. Я хочу ее так сильно, что за одну ночь с ней, или даже за один сеанс я готов вернуться в свою камеру, и пусть там меня зарежут.

— Тогда почему же ты ее не…ну, не соблазнил? Когда она жила у твоего босса в особняке?

— Потому что если бы я ее коснулся хотя бы пальцем… нет, даже кончиком маникюра, мой босс мне бы все ногти повыдергивал на руках и ногах… без наркоза, а потом заставил бы их проглотить без соли и перца. Так что лучше мне Беллочку хотеть издалека, так как-то безопаснее.

Олюшка засмеялась.

— Врешь ты все, — сказала она. — Ты не из страха на Беллу стойку не делаешь. И ты любого на лоскуты порежешь, кто ей угрожать вздумает. Я же вижу. И чувствую.

— Чувствует она… Ладно, где там у тебя твои корейские сериалы? Показывай!

— Их тут несколько. Который?

— Твой любимый… Хваюги — это о чем?

— О девушке, которая была способна видеть волшебных существ, и о демоне, который хотел ее съесть.

— Триллер? Или эротика?

— Ни то, ни другое. В общем, сам увидишь.

* * *

— Я же говорил! Смотри, как плохо быть доброй и доверчивой? Все над ней издеваются и ее обманывают.

— Неправда, они просто ее боятся.

— Не понял.

— Когда люди кого-то боятся, они стараются держаться от него подальше или вообще избавится.

— И вот эти два демона тоже ее боятся?

— Откуда ты знаешь, что они демоны?

— Так видно же! Один послал ее в опасное место, а другой над ней посмеялся, хотя дал клятву защищать… О, вот она уже и выросла!… А не такая уж она и дура, как мне сначала показалось.

— Она вообще не дура. Дураки в мире магии не выживают.

— А тебе откуда знать?

— Ну, я так предполагаю. Ты же сам видел, какие все привидения злые.

— И голодные.

— И голодные. Поэтому встречаться с ними лучше только в кино. Вторую серию будем смотреть?

— Обязательно. Мне очень хочется увидеть, как двое демонов станут драться из-за вкусного блюда.

* * *

Путешествие на электричках с пересадками — штука гораздо более медленная, чем на прямом поезде. Если бы Красавчик с Олюшкой выехали с Казанского вокзала на экспресс-электричке, то они добрались бы до Воронежа часов за семь. Но вкруговую и с остановками маршрут их затянулся. Первая пересадка их ждала на конечной станции — до Узловой от Тулы было около 50 км, то есть около часа езды, не считая ожидания нужного электропоезда. До Ельца было еще 150, то есть примерно три часа, если считать округленно и грубо.

В общем, в Воронеж они в тот день не попали, пришлось заночевать в Грязях, в зале ожидания. При вокзале имелась и гостиница, но зная, что там могут затребовать паспорт, наши путники предпочли организовать себе нечто вроде ложа на четырех креслах одной скамьи, благо было достаточно свободных. Но сначала они поели в кафе, расположенном там же, на вокзале. Точнее, Олюшка сбегала, набрала на поднос пирожков с бутербродами и кофе, и, расположив снедь на чемодане вместо стола, они основательно подкрепились.

К сожалению, билетная касса была уже закрыта на перерыв, но зато у буфетчицы Олюшка выпросила разрешения подзарядить свой ноутбук — естественно, за плату. Ну и контакта с полицией им избежать не удалось — в 5 часов зажужжал мотор, и началась влажная уборка первого этажа посредством какого-то мощного агрегата, направляемого могучими руками местной ревнительницы чистоты.

Для того, чтобы ночующие бодрее вставали с кресел, двое служащих, одетых в форму железнодорожной полиции, принялись лениво обходить зал, предлагая каждой группе людей предъявить документы. Валентину ничего не оставалось делать, как полезть в карман за паспортом.

Он очень устал: вчерашний день был напряженным, и ночь утомительной. К тому же он был спросонок, а снилось ему, будто он снова в камере. И вообще он на собственном опыте знал, как четко полиция видит тех, кто недавно откинулся, и сердце у него нехорошо сжалось от тупого предчувствия.

— Папа! — услышал он капризный голос Олюшки. — Я хочу чипсов!

— Каких чипсов? — повернул он к ней голову.

— Тех, что мы вчера купили. Они же у тебя, забыл?

— Да, сейчас, — равнодушно проговорил Красавчик, развязывая рюкзак. — На!

— Да не эти! С лососем!

Теперь при виде меня ты всегда будешь испытывать это чувство, — вспомнил Красавчик. Он заглянул в ее голубые как небо глаза, и — окончательно проснулся.

Когда человек боится, он ведет себя неадекватно, — всплыло в памяти Беллино предупреждение.

Мне хорошо, — сам себе сказал Валентин. — Рядом со мной друзья…

— Извините, — произнес он вслух спокойным уверенным голосом, вовремя вспомнив лекцию своего босса о пользе вежливости, и протянул полицейскому паспорт. — Наша электричка в 5.52.

— Воронежская, значит? Ну что ж, счастливого пути!

Полицейский вернул Валентину паспорт, и