армии. Где-то вдали виднелась синяя вертикальная полоса — выход из этого злосчастного местечка. Оставалось только спуститься в долину, пересечь поля и обогнуть горы. Пару дней, не больше.

Проглотив бокал, я зашагал вниз по склону, к реке. Птицы пели колыбельные, жуки копошились под ногами, строили свои несчастные ульи, солнечный свет, проходящий сквозь листву, был похож на водную рябь. Густая синева неба чувственно сверкала то тут, то там.

По тропе, вниз, к пределу, разделяющему живых и мертвых.

А вот и река. Таинственная водная стихия! Бреду вдоль берега, пока не нахожу большой роскошный дом. На его месте раньше стояла старая лесопилка. Так было в том мире, из которого я вернулся в свой, настоящий. Или по крайней мере тот, что истинен в башне. Без стука я вошел в дверь, украшенную вьющимися узорами из лозы.

Здесь было даже красивей, чем в нашем скромном домике на холме. Все обставлено более привычной мне юсдисфальцу мебелью. Тяжелые столы, шкафы и стулья. Зеркало трельяжа украшено чудесной позолотой, а рядом — куча туши и помад. Сразу после небольшого коридора — просторная спальня с ажурной кроватью в центре комнаты, украшенной у потолка и пола лепниной.

Атмосфера была недружелюбной.

Слева и справа от кровати с опущенными вниз головами стояли старые знакомые.

Ларгос, желавшей моей смерти, и Люмиль, сохранившая мне жизнь.

Без страха я подошел ближе и склонил голову перед нагой девушкой, лежавшей на кровати. Она была красива и молода, а рядом с ней ютились мертвые животные: кролики у головы и два больших волка у ног. От всей этой картины разило смертью. Немудрено, ведь я убил ее, эту загадочную колдунью, впутавшую нас в свою безумную иллюзию.

Мы простояли так несколько минут, пока не заговорил Ларгос:

— Я заберу ее и попрошу у госпожи достойные похороны.

— Хорошо…

Делая вид, что меня нет, Ларгос поднял тело и пошел к выходу. За ним — Люмиль, следом и я.

На улице из-за дерева за всем наблюдала Эленмер. Если бы это была Вивай, то наверняка попробовала бы убить этих двоих.

Я проводил взглядом улетающего на крыльях ночи Ларгоса, и мы остались с Люмиль вдвоем.

— Она всегда была самой безрассудной из нас… — сказала она. — Но все равно, так странно, что она умерла…

— Как ее звали? — спросил я.

— Рэя.

— Красивое имя.

— И вкусное! Ладно, прощай, Крау! Ты большой молодец! Будет интересно посмотреть на твою смерть!

Люмиль растворилась в пространстве, как облако в небе. Я помахал Элен, но она не спешила уходить. Тогда я побежал к ней, пока она забавно пыталась улизнуть. Я схватил ее сзади и крепко обнял, повалив на землю.

— Словно дитя малое. — заявила она, лежа со мной в обнимку.

— Я такой и есть!

— Мне приснилось, что ты убил меня. — Она отвернулась в сторону.

— Верно. Но это все сон.

— Расскажешь, что происходит?

— Обязательно, но для начала пойдем разбудим остальных!

Я поставил ее на ноги и отряхнул, улыбаясь все время, как дурак. Видеть ее живой было сплошное удовольствие. Но больше всех мне хотелось увидеть Вивай. Так не будем же медлить!

XXIV. Небесные бараны

XXIV

— И все же, я бы ни за что не позволила бы себя так просто убить. — высказалась Вивай.

— Мне даже захотелось помериться с тобой силами, Крау. — Альтер перебросил кинжал из одной руки в другую.

Рондо сплюнул:

— Хорошо, что это просто сон.

— Очень реалистичный сон. — отметила Элен.

Всю дорогу я улыбался. Как самое распоследнее дитя! В сумерках мы брели по дороге, разрезая желтое полотно колосьев. На черном давно погоревшем дереве горланила синица, а я вместе с ней иногда запевал что-то простое из наших песен на родине. Рондо быстро подхватывал, а когда присоединялась Элен мы были почти что непобедимым трио из Юсдисфала.

— В другой жизни, вы ребятки, должно быть поете в хоре. Ужасно скучном, скажу я вам. — Альтер вырвался вперед почти вприпрыжку.

— А ты, пожалуй, был бы критиком. — нафантазировал я.

— Противным и скучным. — добавила Вивай.

Почти все время мы шли рядом. Она часто (как бы случайно) касалась меня, отчего у меня каждый раз показывало сердце. Еще свежи были воспоминания о ее смерти, хоть и не настоящей, но я быстро гнал их прочь, как гонит облака осенний ветер.

— Если бы знал, что будет такой морок, молился бы усерднее. — усмехнулся Рондо.

— На все воля божья, — весело сообщила Эленмер, — Господь и сам любит так подшучивать, посылая нам сны. А тут такое представление.

— Да уж… ужасное создание. — Рондо снова сплюнул и закурил последнюю сигарету из того дома. — Все, Крау, дальше опять будем терзать твой кисет!

— Моего кисета нам до нашей смерти хватит!

— Хоть бы это было так!

— А ты помолись, может и пошлет нам господь ману небесную. — Альтер разинул рот, как барракуда.

— Ты побольше шути, да может так и не согрешишь с этим делом. Не разделишь с нами дымную песнь! О как! Слышал, Крау? По-моему неплохо.

— Да, очень даже. Запишу фразочку.

— Ни за что! Я может на старость лет тоже писать начну. Кто знает?

— Господь! — выкрикнул Альтер и скрылся в колосьях, добавив, — Он знает!

Под общий смех мы с Вивай немного отстали. Я хотел спросить ее об одной вещи. Но она опередила меня:

— Та ночь была настоящей. И это была я. Настоящая.

— Кажется, я влюбился в тебя. Настоящую.

— Но вот на счет тебя — не знаю…

— Неужто был так плох? — я захохотал.

— Нет. Слишком хорош.

— И что же ты, даже покорения башни теперь не желаешь? Забыла о мести и готова прожить со мной всю жизнь в небольшом домике у озера?

— Скучно. С тобой бы я побывала во множестве битв, пока бы мы в конце концов не умерли вместе в один день, погребенные под телами павших от наших рук. — Вивай ухмыльнулась и приобняла меня, но почти сразу же погрустнела, — Но сначала Кафиниум. Сначала Смерть.

— Да, пожалуй. Но ведь если мы ее убьем, то будем вместе вечно и не умрем в один день.

— Ты бываешь такой наивный, Крау.

«Правда? Почему?» — хотел спросить я…

А потом и сам понял простую мысль. Что если, убив Смерть, мы ничего не изменим? И тут мне стало не столько страшно, сколько смешно, скольких вещей мы не знаем, но продолжаем, как небесные бараны таранить звездные ворота?

Я не заметил, как пропал горизонт и перед нами появилась башенная колонна. Синий луч света шел по всей ее