разжигая и без того плавящуюся в мужских руках меня. Только не останавливайся.

Я ли это? Совершенно бесстыдно раскинувшаяся перед мужчиной, зовущая и даже требующая его ласк, его близости. Желающая и желанная.

И он, отпустивший себя, ставший снова тем самым мужчиной из моих сладких грез. Точно, котяра: перед главным прыжком эти хищные звери всегда собираются с духом.

— Ждешь меня? — спросил очень тихо. И в самом центре всех потаенных женских влечений я ощутила горячее прикосновение, гладкое и такое теперь долгожданное. Обещающее.

Вместо ответа я подалась робко навстречу. Какой ты, мечта моя? Что несешь мне ?

Наполнение, медленное, осторожное. Я ощутила себя пересохшим колодцем, в котором открылся вдруг чистый родник. Живительное присутствие заливало, выдавливало прочь все ненужное, глупое, мелкое. Он заполнял меня всю, без остатка, заменяя собою дыхание. По самую крышечку разума и сознания.

— Ах! — Марк… Я…

— Да. — Руки заперли меня в свою крепкую клетку. Жгуты мускул связали покрепче канатов.

Распятая, прикованная его поцелуем к постели я ждала сейчас только его одного. Больше. Хочу умереть в этих руках, раствориться в нем, прочно сливаясь в единое “Мы”. Бесконечное, вечное.

Движение. В ритме прибоя, переходившего в шторм. Дыхание в унисон, переплетение обнаженных тел, врезающихся друг в друга.

Его влажный лоб у меня на плече, так доверчиво здесь нашедший опору. Губы, обжигающие мою кожу. Зубы на шее, покусывающие ощутимо и нежно.

Упругая волна абсолютного, невероятного наслаждения медленно и неотвратимо накрыла меня с головой. Я кричала, я билась в плену его рук, раскрывалась навстречу мужчине, как будто блудливая кошка.

Самым краешком разума поняла, что в это мгновение Марк быстро вышел, дыша тяжело, скрипя громко зубами, и низко рыча. Он берег меня, не на миг не забывая об этом. Поймала пальцами это упругое, влажное великолепие, успев изумиться размеру и формам, и всего пары моих очень неловких движений хватило ему, чтобы меня с громким стоном догнать.

Это было ни с чем не сравнимое удовольствие: дарить ласку мужчине, глядя на блаженное выражение его мужественного лица. Даже вытирать его собственным полотенцем было приятно и сладко. Марк за моими руками тянулся и тихо мурлыкал, пытаясь поймать мои губы губами. Получилось. Нежный, как вечерний августовский ветерок, поцелуй полный признательности и полнейшего умиротворения. В награду друг другу за смелость. За наше с ним дерзкое “да”.

Медленно откинувшись на спину, Кот потянулся красиво, демонстрируя грацию сытого хищного зверя. Стрельнул из-под ресниц в меня лукавым взглядом русалочьих темных глаз. Да, сейчас они были темней южной ночи. Я невольно опять засмотрелась.

А он одним сильным движением вдруг сгреб меня всю, целиком, словно кошка убогую мышь и перенес на себя, осторожно и нежно укладывая. Поцелуй мягкий в висок. Внезапно тихое и уверенно прозвучавшее прямо над ухом: “Моя”, сказанное с таким придыханием, что мне захотелось растечься по кубикам его жесткого живота сладкой лужицей.

— Да. Твоя, хитрый котяра. Твоя.

12. Счастье

Счастье, оно существует. Просыпаясь в чужой совершенно постели, лежать с закрытыми глазами на свежих простынях и вспоминать… Слова сказанные этой ночью, и все то, что происходило потом. Теперь точно будет, что вспомнить на кладбище.

Я впервые за многие дни, месяцы, годы выспалась совершенно и абсолютно. Чувствовала себя великолепно и ничего меня не тревожило. Только отзвуки нашего “опыта” пробегали по телу, как будто статическое электричество.

Ощущение пробуждения. Нет, не утром сегодня, а гораздо глобальнее. Я словно бы только теперь задышала полной грудью. Хотелось петь, улыбаться и просто… жить. Наверное в моей жизни впервые, вот так, осязаемо. Чувствовать, переживать, радоваться и даже плакать.

Как же просто у него получилось все это во мне разбудить. Удивительно.

Открыла глаза, разочарованно осмотрев вторую половину широкой кровати. Пустую, холодную. Мне уже бросили тут? На зеркале где-то повисла записка: “Прощай, Люся, век не забуду, но ты мне совсем не подходишь”?

Усмехнулась полету фантазии: мой слух, ставший вдруг неожиданно чутким, улавливал тихие звуки на кухне, а нос — аппетитные запахи. Живот в ответ пробурчал однозначно и вредно. И совесть напомнила: этот лучший в мире мужчина со вчерашнего вечера еще голоден. Что за глупая баба досталась ему?

На подлокотнике стоящего рядом кресла лежали мои сиротливые трусики и мужская серая футболка, совершенно сухая и чистая. Обещанная мне еще вчера вечером. Недвусмысленный очень намек на дресс-код этого завтрака. А я и не возражала. Оделась, утонув в тонком сером трикотаже, вспомнила очень некстати, что с собой нет даже зубной щетки и расчески и… вообще ничего.

В зеркале на стене я ожидала увидеть чудовище, немытое, совершенно нечесаное, вчера хорошенько избитое, между прочим. Но посмотрела и замерла.

Иллюстрация к практическому пособию: “Что делает с женщиной секс.”

Нет, как-нибудь романтичнее, например: “Пробуждение практически безвременно усопшей красавицы после ночи с Котом”. Попахивало сексуальными патологиями.

Я собой любовалась. Тоже — впервые. Если быть совсем честной: — то той незнакомкой, что смотрела из зеркала с восхищением на меня. Э-м. Что-то я вдруг запуталась. А, да ладно: мы обе смотрели друг на друга и восхищались увиденным. Несмотря на мужскую футболку длиной до середины бедра, и горловиной шириной… в меня всю, выглядела я совершенно отпадно. Глаза горели, румянец персиковый на щеках, (он существует!) копна светлых волос, завивающихся в крутые спирали, яркие губы. Он волшебник?

Осторожно подняла подол своего одеяния, чтобы взглянуть еще раз на чудовищные синяки и оторопела.

Их не было! Даже следов никаких. Этого быть не могло, я же отчетливо видела травмы своими глазами. Или приснилось мне это? А вдруг наша ночь тоже приснилась?!

— М-а-а-рк!

Выбежала в столовую зону веранды и замерла, рот открыв неприлично.

Картина, открывшаяся перед глазами, действительно впечатляла. Грех скрывать, мне вообще всегда нравились мужчины, хозяйничавшие на кухне. Редкое зрелище, завораживающее.

Мой любимый мужчина, сосредоточенно колдующий сейчас у плиты, был роскошен. Литая трапеция спины, украшенная изумительной татуировкой играла переливами мускул и кожи. Так выразительно, что даже казалось: этот зверь мне улыбается.

Никогда не понимала я этого модного извращения: — страсти к тату. Для меня эти рисунки на коже попахивали играми в папуасов и дикие племена древней Африки. Но это… При свете дня он теперь выглядел совершенно иначе. Оказалось, что спина Марка была покрыта тонкими цветными линиями, буквально имитирующими каждую шерстинку на морде великолепного зверя. Работа настоящего мастера.

И глаза. Они были абсолютно живыми и смотрели теперь на меня чуточку настороженно и