Растолкав Джеймса, спросила, как заваривать его настойку. Он, вяло соображая, обдумал дозировку, сказал количество капель на кружку и способ приготовления целебного снадобья. Я все сделала, как велено, и подала, проследив, чтоб выпил до дна. Потом укутала его, словно младенца, подоткнув со всех сторон, и села за стол ждать, пока подействует лекарство. От нервов во мне разыгрался просто зверский аппетит, и я сама не заметила, как ополовинила поднос, а потом еще и с мужнева заказа то там, то сям по кусочку надломила…

Когда уже собралась подойти снова, чтоб спросить о самочувствии массира Ллойда, рядом деликатно покашляли. Тихо так, вежливо. И все бы прекрасно, но я точно помнила, что комнату запирала на ключ, оставаясь с мужем наедине.

Ме-е-едленно повернув голову, заранее открыла рот, чтобы удобнее кричать было, но передумала оглушать визитера. Слишком уж он был старенький и тщедушный. Такого пугаться – только позориться.

– Оклемается, – улыбнулся мне незваный гость, раскручивая закатанные до этого рукава рубашки. – Я его осмотрел, все будет хорошо. Можете не волноваться так, мисси.

– Кого осмотрели? – зачем-то спросила я, хотя ответ был очевиден.

– Мужа вашего, милая, – старичок улыбнулся, не разжимая губ. – С вас два солота.

– Нет у меня денег, – сказала как отрезала. Потом опомнилась и, вскочив, попятилась от гостя к кровати Джеймса. – Вы кто такой-то? И как вошли сюда?

– Профессор Хорка, – он чуть склонил голову, – неупокоенный я, значит-с.

– П-почему неупокоенный? – На миг я забыла о том, что сильная и смелая.

– Убили-с, – развел руки в стороны старичок. – Ради наживы.

– Так вы мертвый? – все-таки нашла в себе силы уточнить.

– Тело давно удобрением стало, – кивнул профессор. – А душа живее всех живых.

По позвонку промчался холодок, захватывая еще и ребра. Сцепив руки в замок, я покосилась на спящего Ллойда и тихо, практически шепотом спросила:

– Скажите, а он вас увидит? Если я его разбужу.

– Нет, милая. Да и ты можешь видеть только самых сильных, а слабые… они всюду почти. Кто-то истаял совсем уже, кто-то еще на середине пути к безвременью.

– А чего же вы не уходите?

– Куда? – опешил профессор.

– В мир иной. Ду-духовный. – Мне снова стало не по себе. Представила, как смотрюсь со стороны, разговаривая с пустотой, и крепче сжала собственные руки.

– Так я же неупокоенный, – уже немного раздраженно ответил старик. – Говорю же, убили. И другие такие же. Кто-то сам душегуб, у кого-то дела незавершенные, другие ждут близких, без которых нет сил уйти.

– А ко мне вы зачем пришли?

– Не к вам, милая, а к больному. – Профессор указал на кровать, где перевернулся с боку на бок мой супруг. – Я мимо чужой боли пройти не могу. Дар зовет.

– Так вы тоже лекарь по призванию! И что же, дар даже после смерти покоя не дает?

– Особенно после смерти. – Старик горько вздохнул. – При жизни я очень деньги любил и требовал за свое лечение немало, все время повышая плату. В итоге меня убили здесь, в соседнем номере. За два солота. У меня тогда просто не было при себе больше.

– За два солота?? И такое бывает? А преступников нашли?

– Нашли, а как же.

– Так чего ж вы не упокоитесь никак? – поразилась я.

Тут старик замялся, неловко переминаясь с ноги на ногу, глянул на меня исподлобья и прошелестел:

– Потому что деньги у меня забрали. Эти несчастные монеты. Я не сразу понял, что умер, и, когда за мной пришли, уходить отказался. Все кричал: “Ограбили! Верните честно нажитое!” Ну, Смерть и ушла, чтобы не мешать искать пропажу…

Я молча смотрела на духа, слишком похожего на человека из плоти и крови, до конца так и не веря в происходящее, но тем не менее проникаясь чувством жалости. Так попасть за пару монеток…

– Мне жаль, – наконец проговорила честно, – но даже если оставлю здесь два солота, то их заберут подавальщицы. И вам снова придется ждать непонятно чего.

– Спроси, где его похоронили, – раздался слабый голос с кровати.

Мы со старичком обернулись одновременно. Джеймс лежал на спине, опершись на согнутые в локтях руки, и смотрел на меня чуть мутноватым взглядом.

– Это… дух, – сообщила я, невежливо тыча в старичка пальцем. – Профессор Хорка. Он так говорит. Он тебя осмотреть приходил. Пришел. Во-о-от…

Я покосилась на неупокоенного духа, тот с энтузиазмом несколько раз кивнул и сказал тихо:

– Передайте, на Мелкозаердовском я. Только не на новой части кладбища, а на старой половине. Памятник там еще такой богатый стоит, мраморный.

Я повторила все слово в слово, чувствуя, как во рту пересохло к концу повествования. Подошла к столу, налила себе воды и выпила кружку залпом.

– Я знаю, где это. – Джеймс расслабил руки и улегся всем телом на матрас, скрипя кроватью. – Возьми кошель у меня в пиджаке, Софи. Наймем карету, а то со мной далеко не уйдем.

– Куда карету? – не поняла я, хотя кошель уже доставала.

– До кладбища, конечно.

– Зачем?!

– Затем, милая Софи, что ты можешь помочь. Я даже примерно представляю как. Теоретически. Нужно зарыть два солота в землю на его могиле и, приложив руки, попросить у твоей покровительницы простить профессора и принять его. Ну, своими словами.

– У какой еще покровительницы? – прищурилась я.

– У той самой!

– Ты же не хочешь, чтобы я снова к дару обращалась!

– Ты уже обратилась. – Джеймс ненадолго закашлялся. – Посмотрела бы на себя со стороны, поняла бы.

Фыркнув, я послушно прошла к своей сумке, вынула из нее замотанное в тряпицу зеркало и заглянула внутрь. Чтобы похолодеть от ужаса. Волосы на затылке встали дыбом, стоило увидеть собственное отражение, где вместо привычных глаз были одни лишь белки, а зрачок с радужкой виднелись лишь смутными тенями.

Отпрянув назад, я швырнула зеркало на свою кровать и уставилась на супруга.

– Это как же? Зачем? Почему так?!

– Распереживались за мужа, – отозвался старик профессор, хотя вопрос я задавала не ему. – Подумали о Смерти, открылись дару… Если бы не это, вы бы меня не увидели, мисси. Я не так уж и силен.

– Ничего я не переживала за него, разве что… самую малость. – Посмотрев на Джеймса, наткнулась на пристальный взгляд с поволокой не то боли, не то усталости. И вдруг осознала невероятное: – Так ты веришь мне?! Веришь в то, что я вижу умершего человека?

– Не умершего человека, а его дух, – поправил меня супруг. – Пока не знаю. Но если ты с таким энтузиазмом сама с собой разговариваешь, то дела совсем плохи. Хочется верить в лучшее.