провалите задание. Те, кто провалится, будут на ночном дежурстве весь вечер.

Команда разразилась долгим стоном. Я предположила, что они уже имели опыт бессонных ночей, как и я в своё время. Это было так же ужасно, как звучало.

— Да ладно, сержант, мы все прекрасно знаем, что это будут Кости и Банни, — сказал Джефферсон небрежно, потягиваясь и заложив руки за голову. — Давайте просто пропустим часть с командной работой и сразу отправим их на дежурство сегодня ночью. Йен кивнул ему, но тут же получил сердитый взгляд от Эрена.

— Если я услышу ещё хоть одну жалобу, все пойдут на дежурство сегодня ночью, — пригрозил Эрен. Его тёмно-синие глаза снова посмотрели на меня и немного смягчились. — Я отметил ваши карты. Увидимся до наступления темноты, солдаты.

Боже всемогущий. Худшего сценария для худшей пары и быть не могло. Брэдшоу уже закатил глаза на меня больше десяти раз, а я сдержала по крайней мере сорок ругательств.

Возможно, я недооценила свое терпение.

— Ты не можешь подниматься быстрее? — язвительно говорит Брэдшоу, когда я перелезала через трехметровый уступ. Кончики пальцев в перчатках жгло, а пот, стекающий по позвоночнику, с каждой секундой делал меня всё более нервной.

— Заткнись нахуй, — парировала я сквозь стиснутые зубы. Последним рывком мне, наконец, удалось перебраться через край уступа. Я упала на землю и посмотрела в небо. Сосны заполняли пространство наверху. Затем появилось его лицо, и я нахмурилась. Его глаза были бесстрастны, брови плотно сведены, а под маской отчетливо проступало хмурое выражение.

Я ненавижу этого человека больше, чем насекомых.

— Вставай, Банни. Мы должны быть гораздо дальше, чем сейчас. — Он сжал в кулаке мой жилет и дернул меня на оставшиеся несколько футов, затем жестко опустил. Я оттолкнула его руку и уставилась на него. Он с любопытством приподнял бровь, почти развлекаясь.

— Не трогай меня, придурок, — огрызнулась я, вставая и проходя мимо него. — Это не я не смогла протиснуться между двумя упавшими деревьями и должна была идти лишние пять минут вдоль берега реки.

Он не ответил, но я чувствовала, как его ненавистный взгляд сверлит мне затылок. Я достала карту, которую Эрен отметил для нас, и ещё раз просмотрела детали. Мы уже прошли через луг и реку. Оставалось не меньше пяти километров до отмеченной позиции, и большая их часть пролегала по этой чёртовой горной стороне.

Я запихнула карту обратно в карман жилета и сделала глубокий вдох, чтобы сосредоточиться. Что бы сказал мне Дженкинс прямо сейчас? Я сосредоточилась на покачивающихся сосновых ветвях впереди, пока птицы садились на тонкие ветки и щебетали, не заботясь об остальном мире. Дженкинс, вероятно, сказал бы мне, что если я не могу побороть свои эмоции, то мне нужно очистить разум. Отпустить стресс и тяжёлые мысли. Я почти слышала его смех у своего уха, его затруднённое дыхание, когда он нёс павших товарищей по грязи.

— Когда ты отпускаешь свои мысли, ты можешь сделать все, что угодно, Гэллоуз.

Я закрыла глаза, и даже его запах всё ещё витал вокруг меня. Холодный ветерок в шторм. Сломанные ветки и смола.

Холодок пробежал по моей спине, и я обернулась, обнаружив, что холодные, ледяные глаза Брэдшоу устремлены на меня. Страх сдавил мне грудь. Я бы отдала всё, чтобы вернуть Дженкинса. Чтобы он стоял за моей спиной, следя взглядом за чертами моего лица. Чтобы он лелеял каждую частичку моей души так, как никто другой. Он увидел во мне тьму и протянул руку, чтобы увести меня дальше в тень.

— Что случилось? — спросил Брэдшоу на удивление мягче, чем обычно.

Я остановилась и несколько секунд смотрела на него. Он наблюдал за мной в равной тишине, ожидая ответа.

— Иногда я все еще слышу его. Иногда… Я думаю, если я обернусь, он все еще будет здесь, — мои потрескавшиеся губы шевелились, а слова были горьки на вкус.

Глаза Брэдшоу помрачнели от понимания. Он сделал шаг ко мне, но затем поднял руку к моему лицу. Я вздрогнула от почти ощутимого контакта его ладони с моей кожей, но он остановился. Вспышка ужаса мелькнула в его глазах, когда он осознал, что собирался меня утешить. Он убрал руку и прочистил горло.

— Иногда он мне снится, — признался он, отвернувшись. Он пошёл вперёд, и я последовала за ним. — Иногда я вижу его в незнакомцах, в мелочах. В том, как появляется улыбка, или в причуде, которую я считал уникальной только для него.

Я обдумала его слова и пробормотала: — Так вот почему ты так сердишься, когда смотришь на меня?

Он шёл несколько секунд молча, а затем коротко кивнул.

— У тебя есть черты, которые должны принадлежать только одному человеку, — его голос был грубым и холодным.

— Кого я у тебя забрала? — прошептала я, стараясь скрыть ком в горле. — Абрам.

Он остановился как вкопанный, ярость пронзила его. — Не произноси его имени. Ты никогда его не знала, — его плечи напряглись. Я вижу это по его глазам. Он любил Абрама так же сильно, как я любила Дженкинса. Боль в его взгляде была зеркалом моего собственного несчастья.

— Я ничего не могу поделать с собой, Брэдшоу. Как ты и сказал, я его не знала. Сходства, которые ты видишь, существуют только в твоей голове. — Он, похоже, совсем не удовлетворен моими словами. — Я просто хочу поладить.

Я протянула ему руку, надеясь, что он её примет. Челюсть Брэдшоу напряглась, и он резко оттолкнул мою руку. — Давай двигаться, Банни.

Засранец.

Я позволила своим мыслям блуждать, наблюдая за тем, как Брэдшоу перемещался по неровной местности. Камни и деревья оказались сложными препятствиями, а густые заросли были неумолимы. Я радовалась, что наши ботинки выдерживали любые условия.

Это облегчение длилось недолго, пока мы не наткнулись на последнее препятствие: еще один трехметровый, отвесный утес. Мое сердце замерло на мгновение. На этот не было никаких шансов взобраться. По крайней мере, на предыдущем уступе были камни, которые можно было использовать в качестве рычага. Этот же был сделан из плоских камней, торчащих из земли. Брэдшоу и я переглянулись. Одному из нас пришлось бы поднять другого.

Черт возьми.

— Мне придется подняться первым, — сказал Брэдшоу, проводя рукой по затылку, осматривая скалу. — Ты не сможешь поднять мой вес, — добавил он, затем посмотрел на меня сверху вниз, словно пытался что-то доказать.

Я нахмурилась.

— Я могу тебя поднять.

Он покачал головой.

— Я первый. — Его руки скрестились, а губы приняли плоскую линию окончательности. Я решила, что спорить нет смысла.