А со сцены сходила Аэлита, Карамболь заметил ее краем глаза. И вспомнил, как они лежали утром в постели, и так ему было хорошо. И завтра он будет с ней спать, и послезавтра. Если Прокофьев не слетит с катушек. А он слетит, если Карамболь пошлет его подальше открытым текстом.

— Иди ты со своими инкассаторами! — Он сказал это зло, жестко, но на матерные слова так и не решился.

— Где они?

— Там их и поищи!

— Где там?

— А я разве не говорил? — вмешался Пентиум. — Инкассаторы все исчезли!

Прокофьев на него даже не глянул. Он смотрел Карамболю в глаза.

— Куда исчезли?

— Ну никого не осталось. Всех увезли.

— Кто увез? — спросил Прокофьев.

Он все-таки перевел взгляд на Пентиума, и Карамболь едва сдержал вздох облегчения. Давно его так не хватали за горло.

— А кто у вас в розыске?

— И где сейчас Сивый?

Пентиум глянул на босса: говорить, спрашивал, или уйти в тень? Карамболь кивнул. Что-то в горле у него пересохло, если голос сорвется, Прокофьев расценит это как слабость.

— Сами бы хотели знать, — сказал Пентиум.

— Сивый ничего не говорил? — Прокофьев снова посмотрел Карамболю в глаза.

И нарвался на отлуп.

— Сивый не мой уровень, чтобы со мной говорить. Такая же шелупонь, как и ты!

В ответ майор лишь пренебрежительно усмехнулся. Не смог Карамболь показать своей уровень: хорошей жизни ему вдруг остро захотелось, не решился он сесть задницей на пороховую бочку. Не смог он послать мента на хрен.

— Хватит на сегодня! — сказал Прокофьев. — Если вдруг что, звонить не надо. Я всегда рядом.

Он действительно ушел, забрав своих оперов. И только за ним закрылась дверь, как грянула музыка.

— И что это было? — спросил Пентиум. Он даже не смотрел на Аэлиту, которая уже зашла к ним в кабинет.

— А то и было! — зло сказал Карамболь.

Зато он смотрел на Аэлиту во все глаза. Красивая она, до жути сексуальная и молодая, он не хотел расставаться с таким чудом. Но именно это и злило. Это ведь из-за нее мент смог надругаться над ним. Пусть и морально, но смог. А сам он мог надругаться если не буквально, то близко к тому над Аэлитой. И стресс нужно было снять, и неожиданно возникшую эрекцию. Только быстрая, полностью опустошающая разрядка могла вернуть ему чувство уверенности в себе.

— На шухер встань!

Сначала он выставил Пентиума за порог, затем зашторил кабинет. И торопливо сорвал с Аэлиты жилетку. Она поняла, что ему нужно, оттолкнулась, будто собираясь убегать. Но когда он сгреб ее в охапку, брыкаться не стала.

Хотя на четвереньки встала без особой охоты…

* * *

Карамболь дал слабину, именно поэтому Егор Прокофьев смог взять верх в моральном с ним поединке. Но так по-другому и не могло быть. Он ведь не просто опирался на закон, он был кирпичиком этого грозного, хотя и неповоротливого механизма. Или даже камнем в фундаменте закона. Прокофьев не сам это придумал, все сказал за него Саша Луков — в порыве чувств. Он хороший опер, но одно дело — вылавливать по закоулкам обычных жуликов и совсем другое — наезжать на легенду криминального мира. В самое логово зверя сунулись, Карамболь, если бы взбесился, мог оставить их там навсегда. И Саша это всей своей шкурой прочувствовал, и Паша, может, потому братья и перестали колотиться в ознобе.

Прокофьев отпустил их домой, прописав горячую ванну и чай с малиной. А сам с Ярыгиным отправился по адресам инкассаторов. Время уже вечернее, работают сейчас только дежурные смены, но слишком уж важное дело на повестке дня. Сивого нужно найти во чтобы то ни стало, с деньгами или без, но желательно живого. Уж очень хотелось знать, причастен Карамболь к ограблению или нет. Из разговора с ним Прокофьев понял, что нет, но как оно на самом деле было, покажет только время. И дело.

Алексей Сигайлов жил в новом многоэтажном доме премиум-класса. Охраняемый двор, подземная стоянка, скоростной лифт. Дверь в квартиру открыла приятной внешности, даже красивая, женщина лет сорока, с подтянутым телом, ухоженная от корней волос до кончиков ногтей. Для своих лет выглядела она очень хорошо, но возраст все же чувствовался. Возможно, двадцативосьмилетний Сигайлов тяготился своей немолодой и, видимо, успешной женой, потому и пошел на гиблое дело, чтобы получить и личную свободу, и материальную независимость. Уж кто-кто, а Егор знал, что это такое — жить с нелюбимой женщиной.

— Майор Прокофьев, управление уголовного розыска.

— Ну вот, я же говорила! — всплеснула руками женщина.

Она распахнула дверь, и Прокофьев увидел немолодого мужчину в костюме.

— А вы, простите, кто будете? — глядя на женщину, спросил майор.

— А кто вас интересует? — Она отступила на пару шагов, приглашая Прокофьева в дом.

— Супруга гражданина Сигайлова.

— Вы, наверное, подумали, что это я? — жеманно сказала женщина.

Из комнаты показалась молодая женщина, которую язык не повернулся бы назвать девушкой. Вроде бы молодая, не расплывшаяся от времени, но у нее был утомленный взгляд женщины, которая устала жить в окружении тупых и никчемных людей. Девушка — это ведь не возраст, а ощущение.

Мать Сигайловой еще могла и, возможно, ощущала себя девушкой, а эта уже чувствовала себя взрослой и невероятно умной женщиной, которой даже не с кем поделиться своими сверхумными мыслями. Прокофьеву приходилось иметь дело с такими вот непризнанными гениальными особами, он уже сочувствовал Сигайлову.

— Мама, ну не надо! — раздраженно фыркнула молодая дама. — Какая тебе разница, кто там что думает?

— Ольга Даниловна! — косо глянув на дочь, натянуто, но и не без кокетства представилась женщина.

Прокофьев выразительно посмотрел на мать, перевел взгляд на дочь. Непохожи они внешне, дочь явно унаследовала отцовские черты лица. Насчет характера Егор сказать ничего не мог, но, судя по тому, что мужчина терпеливо молчал, а молодая женщина была не робкого десятка, вряд ли.

Из коридора, ведущего в дальние комнаты, показался белобрысый мальчишка лет пяти, Ольга Даниловна тут же заметила его.

— Миша!.. Леонид!.. — Сначала она глянула на малыша, затем на мужа, но никто даже не двинулся с места.

— Миша! — рявкнула Сигайлова.

Мальчишку как ветром сдуло, вслед за ним исчез и его дед. Егор смотрел ему вслед в раздумье. Квартира большая, как минимум четырехкомнатная, с двумя санузлами. И Алексей Сигайлов мог здесь спрятаться, и Сивый, но тогда бы женщины вели себя по-другому, они бы не позволили себе оставить сына и внука без присмотра, а ребенок спокойно разгуливал по