– Я говорил с ее родителями, когда выписывал им чек на материальную помощь, – прерывает печальную тишину, повисшую в воздухе Ильдар.

– Судя по личностям убитых девушек, «ядовитый любовник» питает страсть к моделям «Элит», – намеренно вибрирующим от страха голосом, тихо произношу я, пробуждая в не сводящих с меня глаз мужчинах инстинкты защитников. А инстинкты – это природа, а ее, как и амплуа маньяка скрыть невозможно. Лишь до поры до времени.

– Рика, тебе не стоит переживать об этом. Свою девочку я никому не дам в обиду, – обнадеживающе заявляет Видад, одарив меня одной из своих пленительных улыбок с ямочками на щеках. Но я давно выросла, и меня мало интересуют слова и пустые обещания.

– А кто она – твоя девочка? Не знала, что у тебя есть девочка, – небрежно поведя плечом, обхожу их обоих, и напоследок бросаю: – Мне нужно идти, – и уверенной походкой от бедра направляюсь к появившейся на моем горизонте Мелании Йонсен, принимая решение понаблюдать за Видадом и Флемингом издалека, и заодно проверить Саадата.

– Мелания, – обращаюсь к девушке я. Несмотря на ее миниатюрность и крохотный рост, девушку трудно не заметить. Платиновые волосы, аквамариновые глаза, из глубин которых льется внутренний свет. Окинув меня недоверчивым взглядом, девушка наконец узнает меня:

– Эрика, да? Прости, сразу не узнала. В жизни ты такая…

– Такая одетая? – заканчиваю за нее я, прекрасно понимая, что она имеет в виду.

– Ну, я знаю, что фото в стиле «ню» – неотъемлемая часть портфолио любой модели из агентства «Элит», – о, да, только вот я занимаюсь этим исключительно ради надежного прикрытия. – Но это то, что мне нужно. Мои платья должны взорвать модную индустрию! А ты очень яркая, – с горящими глазами и огромным энтузиазмом заявляет светловолосая «кнопочка».

– Мне очень нравятся твои эскизы, уверена, это будет бомба. Ты где-то отдыхала? – непринужденно интересуюсь я, детально разглядев образ Мелании: ее шоколадный загар, отдающий красотой, не является настоящим оттенком фарфоровой кожи. Да и на фотографиях в социальной сети она бледная, почти прозрачная, словно у ангела.

– Да, мы с Джаредом вернулись с Багамских островов буквально позавчера. Это мой жених. Дома нас ждала полиция… а ведь я лично знала девочек. Мои картины давно периодически выставляются в галерее, и поэтому… – на мгновение я теряю суть разговора, мысленно отсекая Саадата из числа подозреваемых. Если факт того, что в момент убийства Алии они были за несколько тысяч километров отсюда, удастся подтвердить, то к нему не останется никаких вопросов. Слушая Меланию, двигаясь с ней вдоль пролетающих мимо моего внимания картин, я непроизвольно останавливаюсь рядом с той, что заставляет мои ноги оцепенеть, а влажные ладони нервно сжаться в кулаки.

– Кто нарисовал эту картину? – просто вырывается из моих губ, как только я поднимаю взгляд на безликий портрет, на котором нет фактически ничего кроме глубоких голубых глаз миндалевидной формы.

И вновь я не могу разобраться в противоречивых чувствах, которые вызывает во мне эта картина, эти глаза… этот творец? Я не знаю. Если бы я не старалась запихнуть все свои эмоции поглубже, а с наслаждением проживала бы их, я бы назвала это сладкое, горькое, вязкое чувство «предвкушением».

Предвкушение… но предвкушение чего?

Сама не замечаю, как холодит зону затылка. Так обычно бывает, когда кто-то смотрит на тебя неотрывно и пристально. Я даже покрываюсь легкой испариной, ощущая себя мишенью на прицеле у сталкера.

И он тоже всегда ощущает это. Убийца. Предвкушение. Разве нет?

Сердце пропускает удар, гулко бьется о ребра, и вновь замирает…

– Джейдан Престон. Он и меня рисовал, только, конечно, не в столь откровенном виде. Очень нестандартный художник, я в восторге от его работ! – пылко заявляет Мелания, но ее мужчина, больше напоминающий мне обезумевшего тигра перед смертоносным прыжком, явно не одобряет ее воодушевления и восхищения другим.

– Вот ты где, melegim, – больше не оборачиваюсь, лишь слышу низкий голос Саадата, к которому я уже потеряла всякий интерес, убрав с него галочку «маньяк». – Нам надо поговорить, Мэл, – добавляет он властно.

Я только и успеваю, что сочувствующе взглянуть на Меланию. Прежде, чем недовольно вздохнуть и повиноваться своему жениху-агрессору, девушка успевает шепнуть и указать мне в сторону входа в галерею:

– А вот и он.

Виновато улыбаясь Джареду, Мэл вздрагивает от его грубоватого тона.

– Может, объяснишь мне, какого черта ты позировала этому… – остаток фразы я не успеваю разобрать. Взяв свою невесту за локоть, Саадат утаскивает ее за ближайший поворот, ведущий к картинам в другом ряду. Но что-то мне подсказывает, что их бурная ссора из-за какой-нибудь ерунды, которую навыдумывал себе этот собственник, закончится бурным сексом в подсобном помещении галереи. Завидую даже, но не сексу. Я хоть и выстраиваю вокруг себя прочную стену, и пытаюсь ничего не чувствовать, но влюбленных друг в друга людей узнаю в толпе сразу. И всегда опускаю взгляд.

Я никогда не встречу своего человека, свою судьбу. Не суждено. И больше не нужно.

Как только я прокручиваю эту мысль, слегка оборачиваюсь в сторону автоматических стеклянных дверей, служащими вратами в царство «Вдохновения».

Ненавязчиво вальяжной, уверенной походкой он приближается ко мне, и я порывисто отступаю назад. Мощная, горячая, но незримая энергетическая волна бьет по взбунтовавшимся рецепторам, омывая поверхность моей кожи. Покалывает всю, до кончиков пальцев ног и рук, и я не понимаю, с чем, черт возьми, связаны такие эмоциональные качели. Незнакомые, яркие, поразительные, бьющие по сердцу. Ощущения сродни первому в жизни осознанному оргазму. Его я получила наедине с собой, и совершенно не стесняюсь этого факта. Куда стыдливее для меня то, что я сравниваю с оргазмом походку приближения неизвестного мне мужчины, которого я не знаю и не хотела бы знать, если бы в мою душу не закрались подозрения о том, что автор картины, на которой изображена Марьям с пионом между ног – также, он.

Дыхание схватывает, сердце обливается кровью, горячие вибрации обжигают грудную клетку изнутри, пока расстояние между нами, стремительно сокращается.

Он близко. Настолько, что я могу увидеть его глаза. Все длится считанные мгновения, но секунды достаточно, чтобы захлебнуться в океане его глаз цвета индиго.

Кремового цвета чиносы, простая черная рубашка, расстегнутая на пару верхних пуговиц. Заостряю внимание на смуглого цвета коже, очерченных крепкими мышцами ключицах, на треугольнике под линией шеи. Дольше, чем нужно.

Считаю до пяти, не отвожу свой взгляд, и не смею моргать, пытаясь победить в неравной схватке с незнакомым «зверем». Он побеждает. На четвертой секунде мои ресницы начинают дрожать, и я опускаю взгляд, нервно проводя кончиком языка по нижней губе. Губы, увлажненные помадой, пересохли. Вновь бросаю на него волевой взгляд, приподнимая подбородок и стараюсь абстрагироваться от его мощной, прошибающей до испарины и мурашек энергии, цепкого взгляда, который бывает лишь у трех видов мужчин.