Но телефон молчал, и от этой гнетущей тишины Вика не могла усидеть на месте, а сердце колотилось как бешеное, молотило, словно своим стуком хотело заглушить тишину. Наконец мобильник ожил, Вика рванулась к нему, но, взглянув на дисплей, чуть не завыла от разочарования – всего лишь Алексей. Ну его к черту!

Она отбила звонок и вспомнила о вине, не допитом с Балахоновыми. Налила полную чайную кружку и вышла на крыльцо. Разворачивалась классическая истерика, в доме ей стало не хватать воздуха.

Возле калитки прыгал и ругался Леша.

– Привет. – Стараясь держаться спокойно, она пустила его на участок. – Вина хочешь?

– Давай. Я уж испугался: телефон не берешь, меня не слышишь. Я чуть не охрип, пока орал.

Сели на крылечке.

– Пришел полюбоваться на мое падение? До завтра не терпелось?

– Не понял…

– Да это же ты меня вломил!

– Н-да… – Леша похлопал ее по коленке. – Я врач, потому не сержусь, понимаю, что ты в шоке. Но соберись и подумай – похож я на полного идиота?

– Похож.

– Ладно. Подумай еще раз. На моем месте тебя сдавать – все равно, что самому на себя жалобу писать. Главврач уже орал, что я развел в отделении гнездо взяточников. Выговор обещал вкатать, оно мне надо? Я же, как заведующий, за тебя отвечаю.

Вика устыдилась. За своим горем она упустила из виду, что взрывной волной заденет и ее любимого начальника. Тяжело вздохнув, она закрыла лицо руками.

– Да ладно, не переживай! Подумаешь, выговор! Напугали Дон Жуана алиментами…

– Леша, ты извини, пожалуйста…

– Я уже сказал, что не сержусь, – перебил ее Балахонов. – Но удивлен. Неужели ты подумала, что я способен подвести под монастырь человека, которому должен шесть тысяч за детсад?

– Так ты деньги принес? Не хочешь иметь со мной ничего общего?

– Наоборот. Пока не буду тебе отдавать. Пусть у меня полежат, на самый черный день.

– Хорошо. Сухарей мне в тюрьму купишь.

Помолчали. Вика цедила вино из кружки, а Леша допивал остатки из бутылки. После долгой паузы он вытащил мятую пачку сигарет, и оба закурили. То ли вино подействовало, то ли непробиваемый оптимизм Алексея, но Вике стало легче.

– Я по делу зашел вообще-то. Слушай внимательно: с сегодняшнего дня ты в отпуске, я за тебя заявление написал, подписал и обежал все подразделения. Целый месяц будешь отдыхать.

– Зачем, Леша?

– Во-первых, ты сегодня, разговаривая с этой сучкой, уже была в отпуске по документам. Сечешь?

– Не секу.

– То есть ты была не при исполнении. Ты говорила с ней как частное лицо, а разве частное лицо взятку может брать? Я, конечно, не юрист, точно не знаю, но вдруг… Дальше. Главный уже потребовал тебя уволить, очень орал. Но пока ты в отпуске, он может хоть обораться.

– Ой, спасибо, Леша! Я об этих тонкостях даже не подумала!

– Потом он на меня наехал, чтобы плохую характеристику тебе дать. Я говорю: «Побойтесь бога, зачем же себя выставлять дураком? Если вы знали, что Виктория Александровна такой херовый работник, почему довели ситуацию до крайности? Нужно было раньше с ней разобраться, пока она не засыпалась. А вот если она умело притворялась прекрасным сотрудником, тут к вам претензий меньше». И тут я вспомнил, что у меня в столе на тебя характеристика подписанная валяется, помнишь, ты на курсы собиралась и не поехала? Я ее нашел, после работы сбегал к следаку, отдал, тот приобщил. Так что если начальство не подсуетится, ты у нас хорошая.

– А как ты попал к следователю?

– Вика, да я их всех знаю! Кого-то лечил, а вообще они же у нас постоянно пасутся, битых-резаных опрашивают. И не захочешь – познакомишься. Что еще? Завтра пойду говорить с твоей Гинзбург, пусть забирает, на фиг, свой поклеп.

– Леша, я тебя умоляю! Ты к ней сунешься, она ваш разговор запишет и на тебя тоже в суд подаст. А ты один кормилец в семье. Ни в коем случае не ходи!

– Но…

– Без «но»! – отрезала Вика. – И сам пострадаешь, и мне никакой пользы не принесешь, только вред. Она донесет о твоем визите следователю, и это станет лишним доказательством моей вины. Ну и вообще, Леша, зачем ты так хлопочешь обо мне? Спасибо, конечно, но ты же лучше других знаешь, что я беру деньги за операции…

Не ответив на вопрос, Алексей допил вино и затолкал пустую бутылку под крыльцо. А потом сказал, что собирает подписи в Викину защиту. Пятьдесят человек уже подписались, завтра он обойдет другую смену, после чего отнесет воззвание следователю.

Буйная и самоотверженная деятельность Балахонова никак не могла повлиять на исход дела, единственным полезным шагом было оформление отпуска. Но Вике стало так приятно, что ее не бросили в беде, так стыдно за свои мерзкие подозрения…

На душе потеплело, и, проводив Алексея, она неожиданно для себя крепко заснула на диване.

Очнулась уже поздним утром. В окно било солнце, и первая мысль была: опоздала на работу!

Вика вскочила с дивана, но тут же вспомнила вчерашний день. Ей никуда не нужно торопиться…

Черт, она же проспала звонок Андрея! Она схватила телефон в радостном предвкушении: на табло десять неотвеченных вызовов, сейчас она наберет мужа, и его спокойный голос скажет: «Не волнуйся, любимая, все позади!»

Но нет, ей никто не звонил… Вика проверила сеть, деньги на счете. Все в порядке. Может быть, Андрей сам ждет ее звонка?

Она последовательно прозвонила все его мобильные номера, ответ был один: абонент вне зоны действия сети. В квартире Воротниковых никто не снимал трубку.

Да что же происходит? Может быть, именно в этот момент решается ее судьба и поэтому Андрей отключил все телефоны? Но если так, почему он не позвонил ей раньше?

Что делать? Поехать в город самой? Но вдруг ее сейчас вызовет следователь?

Заваривая кофе, Вика пыталась объяснить себе молчание мужа. С ним случилось несчастье? Но ей бы первой сообщили…

Раздался звонок в дверь. Андрей! Она побежала открывать.

Но на пороге – о ужас! – стояли ее родители.

– Вика, что происходит? – На маму было жалко смотреть.

– А что происходит? – с вызовом спросила она.

– Тебя взяли на взятке! Господи, какой позор.

– Откуда вы знаете?

– Вика, вся страна знает. Вчера вечером в новостях показали.

– Как?! – Она с размаху опустилась на диван.

– Мы надеялись, ты нам позвонишь, расскажешь… – Папа заговорил, стараясь не глядеть на нее.

– Сами мы тебя теребить не стали, – перебила его мама. – Позвонили Алексею Михайловичу. Но надеялись, ты все же соберешься с духом поговорить с нами.