а потом иду с намереньем выковырять ее из спальни чего бы мне это не стоило.

На стук не отвечает. Начинаю беспокоиться всерьез. Открываю двери спальни. Перед глазами одна картина страшнее другой. Упала в обморок, поскользнулась в ванной. Да мало ли чего может случиться! И зачем столько ждал?

Врываюсь в комнату, а она… Спит она поганка мелкая!

Еще и не помнит как меня запустила в квартиру. Вот как так можно?

Иду на кухню. Что бы чем – то себя занять, начинаю готовить завтрак. Сытая женщина идет на контакт лучше чем голодная, а мне ее «контакт» сейчас очень нужен.

ЯНА

После того как Антон Владимирович вышел из спальни, поплелась в душ. Потом одеваться и на кухню. Вчерашнее состояние апатии и усталости, казалось, только ухудшилось. Даже нахождение со мной в одной квартире мужчины и контрастный душ не помогли.

Единственное чего сейчас хотелось, выпроводить начальника восвояси и вернуться в кровать. Маленькие молоточки в голове вернулись и снова отстукивали свой ритм.

Из кухни потянуло вкусными запахами жареного мяса и яичницы, но даже они не смогли вызвать во мне чувство голода. Такое со мной случалось часто. Забегаешься, заработаешься и забываешь поесть. Достаточно не есть целый день, что бы потом, я с трудом смогла в себя хоть что – нибудь запихнуть. Такие вот особенности организма.

А после, наступает своеобразный откат. Есть хочется все, всегда и в неограниченных количествах.

Но на счет своего состояния, я не обольщалась. Прекрасно себя знаю и с уверенностью могу сказать, что вчерашний стресс и сидение на лавочке, на морозе, не прошли для меня даром.

Нужна ударная доза лекарств, сутки покоя и я снова буду как новенькая. Придется потратиться, но сначала серьезный разговор. Надеюсь, не про мое выселение иначе просто не знаю, что со мной произойдет. И так жизнь не балует, но столько потрясений подряд много даже для закаленной не легкой жизнью меня.

– Садись, чего стоишь в дверях? – махнул Антон Владимирович деревянной лопаткой, указывая на стул.

И не дожидаясь от меня какого – либо ответа, отвернулся к плите, перевернуть почти прозрачные кусочки поджаренного мяса.

Я же встала как вкопанная. Такого начальника еще никогда не видела. Обычные, темно серые, потертые джинсы, сидели низко на бедрах и необычайно сильно обтягивали то место, над которым он завязал фартук. Светло серая футболка и явно дорогие часы на широком запястье.

– Садись уже, – хмыкнул, поставив на стол две тарелки. – Как видишь, – указал он на свою тарелку. – Тебя есть, не собираюсь. А вообще, паршиво выглядишь, если честно, – сказал и тут же захлопнул рот, испуганно округлив глаза.

Мне одновременно хотелось и плакать и смеяться. С одной стороны он явно чувствовал себя со мной свободно. Во всяком случае, какое – то время. Настолько свободно, что ляпнул не подумав. А вот его дальнейшая реакция настораживала. Особой тактичностью этот мужчина не отличался и вдруг испугался, что обидел? Ох, и не к добру все это.

– Не лучшие вечер и ночь, знаете ли, – слабо улыбнулась.

Он нахмурился, когда я обошла его по широкой дуге и села на самый дальний от него стул, но и слова мне не сказал.

– Спасибо, что приютили и мне очень неловко, что я доставила вам столько проблем, – не сдерживаясь, выпалила все, что меня терзало.

– Давай серьезно, – отложил он свою вилку и сцепил руки в замок. – В прошлые наши две встречи, я вел себя отвратно. Не хотел, просто… неважно, – махнул он рукой. – Так вот, считай мою помощь неким извинением с моей стороны. Да и не совсем я законченная скотина, что бы бросить девушку в беде.

Кажется, он немного на меня обиделся.

Чувства вины я не испытывала. Во-первых, не я его назвала бездушной скотиной, а он сам. А во-вторых, я хоть и была ему благодарна, но расслабиться в его присутствии я не могла. Слишком хрупкое пока между нами доверие.

– Вы странно себя ведете, – пожала я плечами, вяло ковыряясь вилкой в еде. – Каждую нашу встречу вы разный. В первую встречу нагрубили, но тут я и сама виновата, не выполняла свою работу. Во вторую встречу оскорбили своим предложением. В третью поразили своей добротой. А сейчас, я даже боюсь думать, о чем вы собираетесь меня попросить.

– Ты так уверенна, что я буду именно просить? – выгнул он бровь, нахально ухмыльнувшись.

Вот честное слово, я даже выдохнула и немного расслабилась. По крайней мере, сейчас он вел себя привычно. Сейчас вот грубить начнет, угрожать и меня совсем отпустит.

– Все ваше поведение указывает на то, что вам от меня что – то надо, – отложила я вилку, не в силах съесть и кусочка. – И если взять во внимание, что вы довольно красивый мужчина с деньгами, то вывод напрашивается сам собой. Вам надо что – то необычное.

– А поподробней о моем поведении можно? – и взгляд такой снисходительный.

Мол давай деточка, объясни папочке как надо правильно.

– Все три встречи, как я говорила, были разными. Но при них, вы всегда вели себя нагло. Грубили, рычали и всем своим видом и действиями показывали, что лучше меня самой знаете, что мне надо и чего я хочу. А сейчас вы играете в доброго дядечку. Сдерживаетесь в разговоре со мной, приготовили завтрак, косились с опаской, когда упомянули мое не лучшее состояние, извинились и пытаетесь поддержать со мной разговор, что бы хоть немного иметь представление о том, какой я человек. Ведь намного легче склонить человека к чему-либо, когда знаешь с какой стороны к нему подойти. Со мной лучше быть честным, – припечатала в конце, посмотрев прямо в его изумленные глаза.

Вопреки моим ожиданиям, он не разозлился. Сидит, улыбается, а увидев мое вытянутое лицо, взял и расхохотался. Так открыто и радостно, что ли…

– Что, опять удивил? Да, я бываю и таким тоже. Разным бываю, в разных ситуациях и с разными людьми. И ты такая же. Но должен признать, и твой выдающийся ум, и то, что ты оказалась права насчет просьбы. Она действительно необычная, но это скорее соглашение двух сторон с выгодой для нас обоих, чем просьба. Не вкусно? – кивнул он на мою тарелку.

Столь резкий переход немного выбил меня из колеи и заставил растеряться.

– Просто не хочу. Всегда так, когда долго не ем, – пожала плечами, все еще обдумывая сказанное им ранее.

– Как давно? – в голосе едва сдерживаемая злость, а взглядом вообще можно убить.

Вот что спрашивается ему опять не так?

– День, чуть больше.