по-настоящему значимое. Целая стена доказательств того, что я умудрилась превратить талант, который мне был дан, в пустышку.

Всё время, проведённое здесь, могло бы уйти на что-то важное. Значимое. Достойное. Искусство, способное изменить общество и культуру.

Но вместо этого в голове у меня неотступно крутилась идея нарисовать лысого кота сфинкса с моноклем, украшенным ракушками, в костюме русалки. Пальцы чесались взяться за кисть.

Я тяжело вздохнула. Рози Форрестер — неудачница, которая продолжала терпеть неудачи (но зато с красками!).

Я начала с легкого наброска карандашом на стене, решив изобразить Като́кла (кот + монокль + блёстки; мой гений не знал, как всегда, границ) рядом с Бобом — выдрой в костюме моржа, исполняющим танец (не стоит проводить глубокий психоанализ этого выбора).

Люди в этом мире создавали литературные шедевры вроде «Туманных Кустов», а я рисовала гибридных животных с замысловатыми предысториями, которые знала только я.

Но несмотря на все доводы «против»… я обожала эту стену. Обожала, как Кэтлин Келли любила свой книжный магазин.

Когда я рисовала, я не думала о том, как собрать деньги, чтобы удержать магазин на плаву, или о том, что отец снова живёт в Винтерхейвене.

Каждый персонаж на этой стене был яркой искрой радости, исходящей прямо из моей души.

Яркой, секретной искрой радости, о которой никто и никогда не должен был узнать.

Я была в полном творческом потоке, когда голос Дилана буквально взорвался по ту сторону стены.

— Мне нужно вернуться в команду!

Это было не то чтобы крик, но с учётом толщины стен — а точнее, их отсутствия, если не считать слоя краски — слышимость была идеальной. Раздался глухой удар, будто он прижался спиной к стене, прямо там, где я наносила последние блестящие штрихи на плавник Като́кла.

Я не хотела подслушивать.

Ладно, я ОЧЕНЬ хотела подслушивать, но знала, что не должна.

Я уже вывела идеальный оттенок бледно-розового для её плавника и должна была закончить работу. Ничего не поделаешь.

Просто жертва обстоятельств и тонких стен.

— Может, тебе стоит найти мне новую команду, — его голос звучал напряжённо. Потом пауза. — Тогда найди кого-то, кто выкупит мой контракт.

Я продолжила закрашивать плавник, затем выдавила ещё немного тёмно-розовой краски, чтобы добавить чешуе глубины. Стена снова содрогнулась — не от удара кулаком, скорее всего. Я представила, как он запрокидывает голову и с раздражением бьётся затылком о стену.

— Просто скажи, что мне делать, Гарри.

Его голос был на грани — смесь злости и отчаяния, эмоций, которые мне были слишком хорошо знакомы.

Я замерла вместе с ним, но кроме завывания ветра за окном больше ничего не было слышно. В этой комнате у меня не было плотных штор, поэтому сквозь лёгкие занавески струился мягкий свет летнего вечера.

— Брет говорит, что мне нужно улучшить свой имидж, доказать, что я не какой-то ребёнконенавистник, и пойти на терапию, — теперь он явно говорил сквозь зубы.

Я затаила дыхание, надеясь услышать какое-то разрешение. Может, он даже повторит ответ Гарри, ну, знаете, для полного драматизма. Да ещё и с пояснением, кто этот Гарри. Но вместо этого раздалось громкое ругательство, затем грохот — возможно, он уронил телефон, — и тишина.

Вот бы мы с Диланом могли просто поменяться проблемами. Или хотя бы оказаться в одной из тех сцен из фильмов, где герои меняются телами.

Я ЗНАЛА, как можно улучшить его имидж. Пара правильно составленных постов, несколько трогательных видео, полное преображение его социальных сетей — и он снова станет любимцем публики. Это было бы не мгновенно — я видела тот ролик с испуганными детьми, — но вполне реально.

А мне как раз нужен был неподходящий объект для привязанности.

Я критически оглядела Като́кла во всей её русалочьей красе, танцующую на подводном балу.

Порой играть в переодевания и делать вид, что ты кто-то другой, было даже забавно. Лия делала это всякий раз, когда выходила на сцену — её концертные костюмы, образ яркой экстравертки. Взрослые делают это на комик-конах, на костюмированных балах, на Хэллоуин.

Да мы и в повседневной жизни делаем то же самое, просто менее очевидно. Джулс намеренно сдерживает свою личность на работе. Чарли притворяется, что в чём-то не так хороша, только чтобы её жених-идиот не чувствовал себя ущербным.

Это нормальная человеческая природа — подстраиваться, менять маски.

Так что, может, мы с Диланом и не могли поменяться проблемами (или телами), но я точно знала, как можно помочь нам обоим.

Если только я смогу уговорить его согласиться.

Глава 13

Дилан

Кто-то стучал в мою дверь в ритме «Jingle Bells». В июне.

Я был абсолютно не удивлён, увидев на пороге Рози. На ней были джинсовые шорты и огромная футболка с концерта Лии Халифакс. Интересно, остались ли на ней те самые трусы с Ван Гогом или она уже носит что-то новое в художественном стиле?

Я был в тех же спортивных штанах и футболке, в которых спал. Какой смысл тренироваться, бегать или даже выходить из квартиры без хоккея?

— Привет, Дилан. — Она улыбнулась. Улыбка была… расчётливой. Не такой, как у женщин, которые пытались вручить мне ключи от отелей или свои номера телефонов.

Нет.

Это была улыбка, как у моего агента, когда он сообщил мне, что ради благотворительной фотосессии для детского госпиталя мне придётся надеть очки в чёрной оправе, шёлковые трусы-боксеры и полосатые подтяжки, пока миллион щенков будет меня облизывать.

Я отказался. В результате все остальные в команде приняли участие, а меня окрестили человеком, который ненавидит щенков, детей, больницы и благотворительность. Правда была куда менее драматичной: я заплатил за частные занятия по катанию на коньках у олимпийского тренера, чтобы улучшить скорость на льду. Но кому интересна правда, если можно сделать из меня злодея?

— У тебя есть минутка для разговора? — спросила она.

— Ладно, — ответил я настороженно.

Ненавижу, когда разговор начинается без контекста. Возможно, она была зла из-за того, что я жил в её уютной квартире. Или из-за толпы, собравшейся вчера, чтобы поглазеть и посмеяться надо мной. Или, может, просто хотела сказать, какой я ужасный человек.

Такое бывало.

Я выпрямил спину и впустил её внутрь.

Она аккуратно села на край футона и махнула рукой, приглашая меня присесть рядом, но я уже дал себе слово больше никогда не садиться на эту пыточную конструкцию. К тому же стоя это закончится быстрее.

Она сцепила пальцы и