выглядела уже пару лет, если не больше. Вещи все хорошие, модные, из Риги… Ну да, фирмово. Еще и прическа – длинное такое каре с падающей на лоб челкой. Как у Мирошниченко в фильме «Их знали только в лицо». А еще – темные очки а-ля Збигнев Цибульский, знаменитый польский актер…

Ах, Збигнев, Збигнев, сколько школьниц в СССР по тебе сохло! И так вот погибнуть, как погиб он…[1] да-а… Правда, о недавно погибшем Юрии Гагарине в СССР куда больше переживали… Но то Гагарин! Наше все.

Слово «ништяк» Женька знала – так в Ленинграде «продвинутые чуваки» говорили, те, которые почти хиппи! Типа, мол, прекрасно все, клево, хорошо!

– Так ты из самого Ленинграда! Ой… вы…

– Да давай уж на «ты», – рассмеялась Женька. При всех прочих резонах этот случайный и несколько дурацкий разговор начинал ее забавлять. – Заодно познакомимся. Я Евгения… можно просто Женя.

Оба уже уселись на скамеечку перед афишей. Прямо напротив, у крыльца, стояла, терпеливо дожидаясь хозяйку, щегольская «Вятка»…

– А меня Игорем зовут. – Мальчишка широко и радостно улыбнулся. – А фамилия – третья знаменитая!

– Это как это?

– Иванов… Пе-етров…

– Сидоров, что ли?

– Ну да! Угадали… Угадала, ага!

– Угу! Игорек, тележку с мороженым видишь? Вон, на углу?

– Вижу!

– Так беги, купи… Денег дать?

– Есть!

Мальчишка бросился было со всех ног, но на полпути вернулся, уточнил, сверкая глазами:

– А какое мороженое-то? Пломбир или крем-брюле?

– Крем-брюле. А вообще какое будет.

Мальчишка принес «Молочное» в бумажных стаканчиках по девять копеек. Уж какое было… Зато целых четыре штуки!

– Вкусно. Спасибо! – искренне поблагодарила Женя. – Так говоришь, у тебя сестра музыкой увлекается?

– Да, старшая… Она в десятом классе уже!

Старшеклассница. Значит, Рекетову наверняка знала…

– И магнитофон у вас есть? Поди, какой-нибудь «Романтик»?

– Не-а! – Сидоров засмеялся. – У нас старенький, «Комета». Ну, такой, в виде чемоданчика.

– Переносной?

– Ага, почти… Четырнадцать килограммов!

– Слушай…

Женька вдруг осеклась, в ее голову снова пришла одна очень хорошая мысль… Если сестра этого Игорька любит музыку, то через нее можно попытаться выйти на продавца самопальных пластинок или даже сразу на изготовителя! Проигрыватель у них наверняка тоже имеется – не зря же Игорек этот «Кругозором» интересовался. Как бы теперь напроситься в гости? Как-как? Да так! Внаглую! В конце концов, это ж не она, Женя Колесникова, к малолетке ни с того ни с сего привязалась, а он к ней!

– А много у твоей сестры пластинок? Может, поменялись бы? Я б ей что-нибудь послушать дала, она – мне. Ну, так ведь и делают. У меня даже пластинки с собой – вон бандероль из Таллина!

Женька всегда была девушкой решительной и действовала иной раз по-мужски. Решила – сделала. Как вот сейчас.

Конечно же, подросток обрадовался предложению, даже вскочил, заляпав мороженым модную свою бобочку.

– Ну да! Идем! Сестра только рада будет. Ее, кстати, Юлей зовут. А родители сейчас на работе. Так что на полную громкость можно! Только мы это… в Рябове, в пятиэтажках, живем.

Рябовым назывался отдаленный райончик, бывшая деревня, располагавшийся километрах в трех от центра Озерска.

– Ничего… – Бросив в урну стаканчик от съеденного мороженого, Колесникова подошла к мотороллеру, чувствуя на себе недоверчиво-восхищенный взгляд нового знакомца. Да что там говорить, тут кто угодно впечатлился бы, не то что четырнадцатилетний пацан.

– Это… это что, твой? – Игорек округлил глаза, не в силах поверить в такое. Чтоб у девчонки, пусть и фирмовой, да такой вот…

– Нет, угонять собралась. А ты – на шухере!

– На шухере? – Парнишка недоуменно хлопнул ресницами и заметно сник.

– Рот-то закрой – муха залетит! – рассмеялась Женька. – Садись уже, поехали. Только держись крепче!

Застрекотал двигатель…

Сидоров держался крепко, Женечке аж дышать было трудновато… А когда приехали, снова покраснел. Еще бы…

Сидоровы жили на первом этаже, в трехкомнатной квартире, не вполне просторной, но уютной. В прихожей, как у всех, домотканые половички, в комнатах же – ковровые дорожки, хоть и скромненькие, а все ж таки. На стене в прихожей – выжженный на деревянной дощечке портрет Есенина с трубкой, в большой комнате – Хемингуэй с бородой, панно! На книжных полках – Маяковский, Пушкин и толстые серо-голубые томики журнала «Новый мир». В углу, на ножках, – новенький телевизор «Огонек» в лаковом корпусе, вполне себе стильный и недешевый, на журнальном столике – магнитофон. Четырнадцать килограммов, переносной!

– Ты проходи!

– Ага…

Женька сняла тенниски.

– А Юлька, похоже, спит еще! А, нет, проснулась… Юля, это Женя из Ленинграда. Принесла пластинки послушать.

В дверном проеме показалась заспанная девушка, высокая, с длинными ногами блондинка, с распущенными по плечам волосами. Красивая! Из одежды на ней была только коротенькая рубашка в клетку, наспех застегнутая лишь на пару пуговиц.

– Пластинки – здорово! Послушаем! Только проснусь сначала… Юля! – улыбнувшись, девушка протянула руку.

– Женя! – в ответ улыбнулась гостья.

– Ты проходи, не стесняйся… Чай будешь?

Похоже, в этой семье все было запросто.

– Чай буду!

– Игорек! Чайник поставь живо.

– А чего ты командуешь-то? – возмутился Игорь. – Рубашку еще мою опять надела!

– А тебе жалко, да?

– Может, и жалко.

– Вот ведь братец у меня – зануда! – отвесив Игорьку легонький подзатыльник, засмеялась Юля. – А что у тебя за пластинки?

– Ну вот, «Кругозор»… А еще что – не знаю. Друг из Таллина прислал, только что на почте получила.

– Из Таллина? Здорово! Никогда не была. Мы только в Москве были, и то – проездом. А ну, давай свои пластинки! Да проходи ты, не стой. Пока еще чайник закипит!

В комнатке с распахнутым настежь окном, забранным от комаров и мух марлей, располагалась наспех заправленная тахта, письменный стол и этажерка с книгами и пластинками, среди которых наметанный глаз Женькин заметил пластинки и Эдиты Пьехи, и большой диск Дина Рида, и даже что-то импортное, кажется польское… ну да – Анна Герман и «Скальды».

На столе, рядом с небольшой лампой под красным абажуром, стояла новенькая радиола «Рекорд-66», современная, небольшая, с лаконичными формами. Ничего лишнего, не то что старые «гробы» типа «Днепра» и всего такого прочего!

Поставив пластиночку, записанную на целлулоидной пленке, наклеенной на открытку с изображением Ратушной площади, Юля опустила тонарм…

Тревожно заиграла электрогитара, потом вступил бас, снова гитара… Хорошая оказалась музыка, правда, так и не запели.

– Клево! – заценила Юля. – А кто это?

Гостья пожала плечами:

– Не знаю. Может, в письме написано?

Письмо-то она так толком и не прочитала! То одно отвлекало, то второе, то третье. В гости вот напросилась опять же…

Тынис на практике в архиве… Вместе с Иваном и Лииной, те передают