большой привет… Экспедиции в этот год не будет… Жаль! Может быть, будет в следующем… Ну, дальше потом… Ага, вот…

– «Посылаю тебе несколько записей, относительно новых, – громко зачитала Колесникова. – Здесь „Вибрация“ английской группы „Шэдоуз“, инструментальной…» А, вот мы ее и слушали! «Еще „Битлз“ – „Йестедэй“ и Мари Лафоре. Помню, что ты любишь французское…» Помнит… ага… Ну-у, давай хоть эту послушаем…

– Ух ты! «Манчестер – Ливерпуль»! – узнав песню Мари Лафоре, радостно воскликнула Юля.

…Чай пили под «Битлз».

– Да лей ты в блюдце, быстрей остынет!

Подпевали…

– У меня, кстати, эта песня есть. – Женька подула на чай в блюдце. – На фирменном диске, правда на маленьком. Муж сестры из плавания привез. Он у нас моряк, старший помощник капитана! Они в Риге живут.

– По тебе заметно, – улыбнулась хозяйка. – Ну, мини, нейлон и все такое… Кстати, у нас «Йестедэй» тоже была, на пленке… Так этот гад Игорек…

– Ну стер! – мальчишка тут же взвился, видать, доставали его по этой теме изрядно. – Дак я нечаянно же! Что теперь, всю жизнь будешь поминать?

– Не ссорьтесь! – поставив блюдце на стол, улыбнулась гостья. – Юля, я тебе эту пластиночку подарю. У меня все равно есть…

– Спаси-ибо! Слушай, у нас тут наливочка… По чарочке? Мама мне наливает… А Игорьку нет – мал еще!

– Ага, взрослая какая выискалась!

– Наливочка? А давай. У тебя что послушать есть?

– Так идем же! Игорь пока посуду помоет. Он у нас джентльмен… Правда, Игорек?

– Так твоя ж очередь!

– А я вечером помою. После ужина! Н-н-н! – Показав брату язык, Юлька утащила гостью в комнату.

– Вон, на этажерке смотри! Тут «Музыкальные калейдоскопы», «Музыка кино», «Гости Москвы»… Еще Лили Иванова и вот, мамина, – Ив Монтан!

– Ну, такая у меня есть… «Мертвые листья» обожаю! Слушай, Юля, а есть у тебя такое… ну, типа вот самоделок…

– Да полным-полно! Вот хоть… «Хенки-Пенки»… «Тополя», твисты разные… О! Вот это!

Когда вымывший посуду Игорек заглянул в комнату сестры, то в изумлении отпрянул. Позабыв обо всем, девчонки лихо отплясывали забойный твист «Тала-Хасси-Ласси» в перепевке Гюли Чохели…

Прыгали, смеялись как сумасшедшие и хором подпевали:

– Тала-Хасси-Ласси! Тала-Хасси-Ласси!

Благо слова-то были простые, запоминающиеся.

Обреченно вздохнув, Игорек покрутил пальцем у виска:

– Совсем обалдели! Юлька, ты б хоть юбку надела, что ли…

– А кого стесняться-то? Тебя, что ли? Э-эх… Тала-Хасси-Ласси-и!

– Лучше бы «Тополя» поставили… Или «Манчестер – Ливерпуль»…

Под песенку «Манчестер – Ливерпуль» в исполнении французской актрисы и певицы Мари Лафоре Игорь и Женька танцевали медленный танец. За окном начинал накрапывать дождик, и Юлька выскочила на улицу – снять развешенное на веревке белье.

– А то мать задаст! Скажет, не уследили…

– Ну что ты как в пионерском лагере! Крепче, крепче обнимай… А то я тебя веду, а не ты…

Игорь и обнял – крепко, как сказали! И, набравшись храбрости, неумело чмокнул партнершу в губы… Женька не отпрянула, засмеялась…

Ах, какими влюбленными глазами смотрел сейчас на нее Игорек! Никто так больше не смотрел… разве что Тынис и… когда-то давным-давно Максим…

Тут и Юлька вернулась.

– Танцуете?

– А ты чего без белья-то?

– Так туча-то ушла!

– Юля… А ты где эти пластинки берешь? Ну, вот, самопалы… – улучив момент, наконец-то спросила Женька. – По почте заказываешь? Вроде ничего запись.

– Нет, не по почте. Есть один знакомый, он заказы берет. Недорого, по полтиннику.

– И я б заказала! Ты меня с ним познакомишь?

– Не вопрос! Конечно… Ну? Снова «Хасси-Ласси»? Игорек потом тебя проводит, чтоб веселее идти было.

Игорь тут же рассмеялся:

– А ей не надо идти. У нее мотороллер! У подъезда стоит, видела?

– Это… это вот такой красивый – зеленый с белым?

– Ну да, он. Конечно, не новый… Папа в прошлом году подарил. На день рождения.

– Ничесе! Вот это я понимаю – подарок!

* * *

Ярко-красный, сияющий заводским лаком и хромировкой «Москвич-412», быстро разогнавшись до сотни, легко обошел черную райкомовскую «Волгу» и лихо притормозил у типового здания исполкома местного Совета, где по традиции помещались и партийные органы района. В этой связке райком – исполком именно они и были главными, так сказать, руководящими и направляющими.

Выйдя из «Москвича», начальник райотдела МООП полковник Аркадий Тимофеевич Христофоров небрежно захлопнул дверцу и, достав из кармана кителя расческу, тщательно причесал волосы. Моложавый, подтянутый, с мужественным волевым лицом, он вовсе не выглядел на свои пятьдесят, не чурался спорта, даже бегал по утрам – и жутко нравился женщинам, о чем прекрасно знал и чем иногда пользовался.

Черная «Волга» с радиатором «акулья пасть» вальяжно остановилась неподалеку. Первым выскочил шофер, молодой человек в рубашке с короткими рукавами и темных брюках. Оббежав автомобиль спереди, распахнул дверцу…

Второй секретарь райкома товарищ Венедский, не торопясь, выбрался из машины, привычно ссутулился и, поправив очки, закурил. Курил он только импортные сигареты, предпочитая американские – «Мальборо» или «Кэмел», и также любил дорогой коньяк, джаз и все прочие буржуазные удовольствия. Внешне же Вилен Иннокентьевич выглядел аскетом: дорогой, но давно вышедший из моды костюм темного габардина, белая сорочка, черный, тоже немодный, галстук, роговые очки… Товарищ Венедский так одевался всегда, не позволяя себе никаких вольностей, и того же требовал от подчиненных. В Тянском райкоме КПСС он появился два года назад и уже успел как-то незаметно поставить себя. Сотрудники его не любили и побаивались, и на то имелись причины – не одного и не двух Вилен Иннокентьевич уже «скушал»: кого-то подвел под строгач, а кто-то и партбилет положил!

Конечно же, исподволь жаловались Первому, но тот ничего сделать не мог – Венедский был назначенцем «оттуда», с прицелом на высший пост. Поговаривали, что ему покровительствовал сам товарищ Суслов, секретарь ЦК КПСС! Что и неудивительно: как и Суслов, Вилен Иннокентьевич продвинулся по линии идеологии, ею всю жизнь и занимался… Правда, был достаточно умен, чтобы понимать – в партии важно не только это. За конкретные дела должны отвечать знающие люди!

Правда вот, полковника Христофорова знающим в своем милицейском деле уж никак нельзя было назвать – замполит, и точка! Однако Христофоров был верным – а верные люди тоже нужны, да еще как, иногда даже нужнее, чем знающие.

Они сошлись еще в конце пятидесятых, на целине, куда оба попали не по своему желанию, а начальственной волей. Сошлись, в общем-то, случайно – уж больно разные были люди, и объединяло их лишь одно – любовь к власти, вернее, к тем привилегиям, которые эта власть дает.

Своевольного волюнтариста Хрущева эти двое откровенно боялись и недолюбливали, а потому радостно поддержали Брежнева, так сказать, в первых