– Вот ведь у вас же не было!

– Ну, я не похож на остальных!

– А может быть, я тоже не похожа?

Джонатан засмеялся:

– Давай-ка на этом остановимся. Пусть Лео накинет на тебя ткань, и поглядим, идет ли тебе этот цвет.

Лупе пошла с Лео в примерочную, а когда вернулась, то была завернута в полотнище выбранной ткани. Лупе остановилась перед Джонатаном и ждала.

– Я здесь, – сказала она.

– Я знаю, – он немного помолчал. – Бывают моменты, когда мне действительно хотелось бы видеть.

– Мне тоже этого хотелось бы.

– Посмотри на себя и попробуй это описать.

Лупе посмотрела на себя в трюмо. Поворачивалась во все стороны.

– Мне нужна ваша помощь.

– Нет, не нужна. Ты сама можешь все описать. А если не уверена, то пусть Лео поможет.

Лео сказал:

– Она выглядит в этом просто изумительно. Этот цвет называется «небесно-голубой». Он немного мерцает, и это еще лучше подчеркивает оттенок ее кожи. Я бы посоветовал взять эту ткань.

– Вот и отлично. Хочешь купить это сейчас?

– Думаю, да. Нужно посмотреть, достаточно ли я скопила денег.

– Помни, ткань ведь тебе некоторое время не понадобится.

– Знаю, но я должна все запланировать. Ведь это самое важное событие, которое мне предстоит. Я должна представить себе, как это будет происходить.

– Лео, пусть она посмотрит выкройки. А потом подсчитай, во что это нам обойдется.

Лео сказал:

– Давай я сниму мерки, Лупе. Мы сможем подобрать подходящий фасон и сделать допуск на вырост.

Джонатан сидел в кресле с прямой спинкой и ждал, когда они выйдут из гардеробной.

* * *

В голосе у Лупе звучали нотки отчаяния:

– Мне не хватает триста восемьдесят долларов. Я думала, что у меня достаточно денег, но материала нужно больше. Наверное, придется подождать.

– Нет, не нужно. Лео, я заплач у .

– Мистер Джонатан, вы не можете…

– Кто это сказал?

– Моя бабушка будет…

– Я все объясню твоей бабушке.

– Нет, я…

– Лупе, мы это покупаем. Лео, заверни все и отправь ко мне домой.

– Спасибо, – сказала Лупе серьезным тоном. – Но я обязательно все верну. Клянусь, что верну. И теперь я буду работать в два раза больше.

– Пожалуйста, не надо, – ответил Джонатан. – Я от тебя скоро свихнусь!

* * *

Позже, вечером того же дня, Джонатан слушал новости, когда зазвонил телефон.

– Алло!

Сначала длинная пауза, а затем из трубки раздался голос:

– Джонни, сынок!

Джонатан опустился в кресло рядом с телефоном. Он обмяк, словно из него вынули все кости.

– Ты все еще здесь? – поинтересовались в трубке.

– Па, – наконец произнес Джонатан. – После всех этих лет. Просто невероятно, столько семейных событий за последнюю неделю.

– Ну, вероятно, в этом я виноват. Мать сказала, что твоего номера телефона нет в телефонном справочнике и что ты просил нас всех тебя не беспокоить.

– Что? Это же неправда!

– Ну, я должен был сам все разузнать. Мне не нужно было верить ей на слово.

Джонатан вздохнул, затем снова замолчал. Казалось, он не мог подобрать нужные слова.

– Как ты? Мать говорила, у тебя неважно с сердцем.

– Ну, мне ведь уже восемьдесят пять. Поэтому я и звоню. Хотелось поговорить с тобой, пока еще есть время.

– Когда-то мне было о чем порассказать, теперь уже нет, – ответил Джонатан. – Ты ведь знаешь, я слепой. И довольно много времени провожу в одиночестве. Я больше не способен рисовать или чем-то серьезным заниматься. Так что все выглядит не слишком привлекательно!

Отец сказал:

– Понимаю, о чем ты. Я тоже не слишком много могу сейчас. Стоит напрячься, как сразу сердце прихватывает. И потом, Белль держит меня на коротком поводке.

Он снова шмыгнул носом:

– Слышал, ты живешь неподалеку, где-то в районе Миссии.

– Так и есть. В соседях у меня по большей части латиноамериканцы. Все, в общем, неплохо.

– Я там не был уже много лет. Мать боится этих мест, хотя я знаю, что она навещала тебя, – он замолчал и откашлялся.

– Ты хотел сказать мне что-нибудь важное, па?

– Думаю, я звоню сказать, что мне жаль, что я не был слишком хорошим отцом. Ты был так не похож на других. А мать с этим просто не справлялась. Я оставил это на ее усмотрение, чтобы она решала сама. Подчинился, как обычно. Столько лет она указывала мне, что я должен чувствовать, а теперь жизнь моя почти закончилась. Я мог бы стать для тебя большей подмогой, особенно когда ты ослеп. Вот одно я точно могу для тебя сделать – упомянуть тебя в своем завещании. Я хочу, чтобы ты знал, когда меня не станет, ты получишь очень приличное содержание.

– Пап, мне ничего не нужно…

– Зато это нужно мне.

– Вообще-то это я должен был бы дать тебе денег. Ведь это я много зарабатывал.

– Джонатан, не спорь. Твоя мать не в курсе. Да ей и не нужно ничего знать.

...

Оба снова замолчали.

– Тебе хотелось бы как-нибудь встретиться? – с трудом произнес Джонатан.

– Думаю, лучше не стоит, – тихо ответил отец. – Мне это будет слишком тяжело. У меня же слабое сердце, я тебе говорил.

– Да. Я тоже не знаю, насколько мое сильное.

Оба вздохнули.

– Спасибо, папа. Правда.

Неожиданно в трубке раздались гудки.

Еще несколько минут Джонатан подержал ее, а потом повесил.

* * *

Позже, на этой же неделе, когда Лупе ехала на велосипеде по обычному маршруту в продуктовый магазин, она внезапно остановилась и взглянула на знакомый особняк еще раз. На газоне перед домом Бри, построенным в Викторианском стиле, была воткнута табличка «Продается». Лупе так долго стояла и смотрела, что кто-то отдернул кружевные шторы. Оттуда на мгновенье выглянула мать Бри, а затем опять плотно их задернула.

Снова севшая на велосипед Лупе неожиданно для себя оказалась в самой гуще похоронной процессии. И сколько бы ни старалась, не могла из нее выбраться. Она застряла прямо за катафалком, так что через затемненные стекла виден был гроб, за которым следовали рыдающие пожилые женщины.