На следующий день Джонатан вернулся домой после ежемесячного визита к врачу и сразу услышал звуки сальсы, громко раздающиеся из верхнего окна. С хмурым видом он поднялся по лестнице и остановился на лестничной площадке. Музыка доносилась не из квартиры супругов Салдана, как он предполагал, а из его собственной. Даже дверь была не закрыта. Он вошел и услышал звук, похожий на шарканье ног.

– Лупе, что здесь происходит?

Музыку приглушили.

...

Помните, я вам рассказывала о том, что дедушка говорил о музыке и любви?

– А что дедушка говорил насчет жалоб соседей в полицию на шум?

– Я не так уж громко включала. Как прошел визит к врачу?

– Все так же. Всегда одно и то же.

– Нет, вам постепенно становится лучше. Я это чувствую!

– При моем заболевании улучшений не бывает.

– Не верю я в это.

И она опять включила музыку, на этот раз потише.

– Лупе…

– Во‑первых, вы мало двигаетесь, – сказала она. – Давайте потанцуем. Я просто практиковалась. Делайте как я. – Она схватила его за руку и потащила на середину комнаты. – Я поведу. А вы повторяйте за мной!

– Лупе, я же ничего не вижу. Не могу я с тобой танцевать.

– О’кей. Просто держите меня за руку, чтобы вы почувствовали, что я делаю.

– Я и так чувствую, что ты делаешь, доводишь меня до безумия!

Она держала Джонатана за руку и двигалась вокруг него.

– Я вроде Майского шеста, – произнес он.

– Что вы сказали?

– Неважно!

Казалось, музыка играла целую вечность. Когда она наконец закончилась, Джонатан высвободил руку.

– Я уже устал вокруг тебя крутиться.

– Там еще один танец, – сказала она. И действительно, музыка изменилась. Зазвучала «Ча-ча-ча».

Лупе снова взяла его за руку и энергично начала танцевать вокруг него.

– Джорджи всегда нравился этот танец. Он часто упрашивал меня потанцевать с ним, – заметил Джонатан.

– Значит, вы не танцевали, даже когда были зрячим?

– Нет. Этот танец не про меня. Слишком уж он… Ну, не знаю… Публичный, что ли…

– И что с того? Что в этом такого? – сказала Лупе, стараясь отдышаться. – Это отличная тренировка для мышц. Да и настроение повышает!

Дверь в квартиру распахнулась. В холле стояли и наблюдали за происходящим бабушка Лупе и еще несколько соседей.

Когда песня закончилась, с лестницы донеслись аплодисменты, которые застали Лупе и Джонатана врасплох.

– Не думал, что у нас есть зрители. В следующий раз нужно будет брать с них плату, – сказал Джонатан.

Лупе засмеялась и стала обмахиваться ладонью, как веером.

– Здесь жарко. Пожалуй, я лучше пойду!

* * *

На следующей неделе, когда в дверь позвонили, Джонатан открыл, потому что ждал посыльного.

Но когда дверь отворилась, он замер и довольно долго стоял молча.

– Карла? Это что – неделя встреч с родственниками?

– Я думала, ты слепой. Как ты меня узнал?

– Семейный аромат. В начале недели здесь была мать, так что я его до сих пор чую носом или умом, а может, еще чем-то.

– Наслышана. Она мне сразу же позвонила. Разумеется, в истерике.

– А кто это с тобой?

– А как узнал? – Карла улыбнулась. – Твой племянник, мой сын. Родни, это мой брат!

– И не подозревал, что у тебя есть сын.

– Вообще-то их у меня двое. Второй, Тедди, учится в колледже.

Родни выступил вперед, стройный, бледный. Пожал Джонатану руку. Тот на несколько минут удержал его руку в своей, губы медленно растянулись в улыбку.

– Очень рад познакомиться, действительно рад. Ты – один из немногих живущих в этом мире, у кого есть моя ДНК.

– Смотри, не напугай его до смерти, Джонатан, – попросила Карла. – Можно нам войти?

– Разумеется!

Они вошли и уселись в гостиной.

– Ну вот, – сказала Карла.

– Да, вот. Зачем приехала?

– Резок, как всегда. Рассказы матери о тебе все не выходили из головы. Всегда вспоминаю тебя как жутко преуспевающего и занятого. Но, судя по ее словам, ты в полном одиночестве, и в твоем состоянии…

– Имеешь в виду мою слепоту?

– Да.

– В общем, это правда. Я подолгу бываю один. И я действительно рад твоему приезду, Карла. Расскажи, что ты делала все это время.

– Да ничего особенного. Вышла замуж. Родила мальчиков. Развелась, – она рассмеялась. – Старая история.

– Родни, тебе сколько лет? – поинтересовался Джонатан.

– Девятнадцать.

– По правде говоря, я подумала, Роду будет полезно встретиться с тобой. Он во многом на тебя похож. Ему нравится заниматься дизайном, интересуется модой и все в этом роде. И это он явно унаследовал не от меня.

– А как насчет его отца?

Карла снова засмеялась, махнув рукой. Вспомнив, что он ее не видит, она сказала:

– Вряд ли. Он был фанатичным спортивным болельщиком. Я же всю жизнь провела на работе в банках, за бухгалтерскими книгами, так что творческая жилка у сына точно не от меня.

Юноша покраснел и уставился на свои ботинки.

– Что же, Родни, у меня есть всевозможные книги по дизайну и моде, так что можешь в любое время приходить и брать их, когда захочешь.

Родни издал одобрительный возглас. Казалось, он все время был чем-то смущен.

– Почему бы тебе не осмотреться? Возможно, здесь найдется для тебя что-то интересное, – предложил Джонатан.

Родни встал и пошел побродить по фойе, уставленному стеллажами с книгами. Карла откашлялась.

– Дело в том, Джонатан, мать и я до сих пор не ладим. Она считает, что мой развод был настоящим скандалом. Да и мальчикам рядом с ней неуютно. Мне уже пятьдесят один год, и, кроме папы, ты – мой единственный родственник.

– Знаешь, на кого похож твой голос? На тетю Маргарет.

– О боже, неужели?

– Да, разве не странно? Знаешь, самое яркое впечатление детства о тебе – это когда мы вместе маленькими ездили на какую-то ярмарку. Мама тогда одела тебя в швейцарский костюмчик моряка и лакированные ботинки. Это было, кажется, на Пасху.

Карла засмеялась:

– Я тоже это помню. Один из ее дурацких нарядов для двойняшек. Она всегда была так озабочена, чтобы наши костюмы сочетались.