Вдруг исчез конкурент мой! Как ветром сдуло. Должно, под кровать спрятался. И правильно сделал, потому как обрушился, точно хук в подставленную челюсть, сам мистер Тео. В лицо его я тоже не видел, но по голосу сразу признал. Стучится ко мне в шкап, – я чуть не окочурился с перепугу, – и говорит: «Сидите тихо, Барр! Сейчас придут носильщики и перенесут вас на корабль. Команду набрали, можно отправляться!»

Еще не легче! К чему бы это?! И тут вдруг у меня в башке все враз на место встало, будто мне от души по кумполу врезали. Барр – ведь так этого чудика зовут, из-за которого весь сыр-бор разгорелся и экспедиция снаряжена!

Значит, здесь какое-то мошенство затевается. Барр этот в шкапу прятался и только помыться вылез. Сейф ломать и грабить у него и в мыслях не было. Но значит, каннибалы его вовсе и не съели? Хотя, посмотрев на него в натуральном виде, очень даже засомневаешься, чтобы нашелся настолько оголодалый людоед, который бы на такую неаппетитную добычу позарился! Но я и пикнуть не успел, как явились носильщики. Купальщик под кроватью тоже затаился.

Подхватили шкап и меня вместе с ним потащили на грузовик. О том, чтобы сбежать, и речи не было – как сбежишь на глазах у всего честного народа! Доставили нас со шкапом в порт и свалили вместе с другими вещами, какие предстояло загрузить на судно. Ну, тут уж я, не будь дурак, пилочку из замка вынул и давай Бог ноги. Что делать, не знаю, голова кругом идет! Одно ясно: придется возвращаться за этим уродом, которым каннибалы побрезговали. Мое правило – дурным делам палки в колеса не ставить. Да и мистеру Тео подлянку не устроишь: он в полной уверенности, что с Барром все уладилось в наилучшем виде, а заместо него меня в шкапу увез.

Возвернулся я на квартиру – ученого там нет и в помине.

Зато из ванной комнаты вываливается какой-то субчик-голубчик. Ты-то мне и нужен! Трясется весь, говорит, хотел бы уйти отсюда, да вот одежки при нем не имеется. Затем, говорю, я и явился, потому как без вас вся экспедиция ни к чему. Нет, твердит свое, никуда, мол, он ехать не желает, ему бы только одежкой разжиться. Ну я на споры время тратить не стал, стукнул его по темечку и в шкаф для бумаг затолкал. Не влезал он туда, пришлось согнуть в три погибели. Ну, да ничего, как говорится, на виселице отвисится.

С почтением бывший сотронник.

Едва корабль покинул гавань, как на борту произошла трагедия. Профессор Максвелл мужественно, хотя и с трясущейся бородкой сообщил мистеру Тео:

– По-моему, я подцепил тиф. Только без паники! Я прошу лишь о самом простом погребении по морскому обычаю. Пусть мое тело поглотит пучина.

– Сэр! Прежде чем вверять пучине сей печальный дар, не мешало бы посоветоваться с врачом.

Бросились на поиски судового врача. По словам Вильсона, перед отплытием тот находился на борту, капитан самолично его доставил. Джимми тоже принял участие в поисках. Куда, к чертям, мог этот лекарь запропаститься? Дважды он пробегал мимо Сигорского. Одноглазый лакей, мечтательно облокотясь на поручень, любовался океанскими просторами.

Сигорский свое дело сделал, поручение хозяина выполнил. Перед отправлением он вовремя заметил А. Винтера, который пытался прошмыгнуть в каюту. Ну, постой! Схватив один из крепких шестов, с помощью которых перекатывают тяжелые грузы, преданный слуга минут десять колотил настырного пассажира. А чтобы управиться с ним без помех, предварительно затолкал его в оборудованную по последнему слову техники операционную. И лишь когда шест сломался, здоровенным пинком спустил доктора по трапу вниз.

Теперь можно было расслабиться и помечтать, пока Джимми, высунув язык, носился по теплоходу, обшаривая каждый закоулок. Все напрасно! На палубе он столкнулся с Сократом Швахтой. Бывший палач в котелке и смокинге вполне мог сойти за обычного пассажира. Время от времени он извлекал из заднего кармана раздвижную подзорную трубу и подносил к глазу.

– Послушайте! – торопливо окликнул его Джимми. – При желании вы бы могли оказать нам большую услугу. Ума не приложу, как это могло получиться, ведь я сам подбирал состав экспедиции, а врач как сквозь землю провалился или, вернее, как в воду канул. Пока доберемся до ближайшего порта, возьмите на себя хлопоты с заболевшими пассажирами.

– Без проблем, – пожал плечами мастер своего дела. – Всех отправлю к праотцам, и ни один не пожалуется! Но я работаю только с электрическим стулом. – И уже принялся было натягивать резиновые манжеты.

– Вы мне эти штучки бросьте, не то враз уши пооткусаю! Ваше дело выдавать себя за врача, ясно? Тогда идите за мной!

Мистер Тео застыл на месте, когда Джимми привел Сократа Швахту, и тот, приставив к груди профессора подзорную трубу, внимательнейшим образом выслушал больного.

– Ну как, по-вашему? – подавляя беспокойство, спросил сэр Максвелл. – Очень опасно?

– Для ваших лет нормально… В конце концов, сколько же вы собираетесь жить?!

– Я бы попросил без намеков! Первопроходцы обычно доживают до преклонного возраста.

– Да здравствуют исключения из правил! В данном случае я имею в виду вас.

Джимми зыркнул по сторонам, ища, чем бы запустить в нахала.

– Этот ученый человек утверждает, будто бы у него тиф. Извольте немедленно успокоить его! – не скрывая угрозы, произнес капитан первого и второго рангов.

– Не вижу возможности успокоить почтенного сэра Максвелла, – холодно процедил палач, – поскольку у него действительно тиф. Хотя, – добавил он, чуть поколебавшись, – окончательный диагноз покажет вскрытие. Высуньте язык! Хм… Да-а… Скажите, вы имеете обыкновение дремать, принимая ванну?

– Никогда!

– Тогда, значит, проказа. – Мнимый доктор вздохнул, словно смиряясь с неизбежным. – Сударь, вам каюк! Если протянете до утра, считайте, что вам повезло. Будем уповать на везение!

И Швахта направился к буфету, освежиться кружечкой пива.

– Какая наглость! – взревел разъяренный профессор. – Так бездушно обращаться с умирающим!.. Господа, я требую составить протокол о недостойном поведении врача, а при летальном исходе сообщить об обстоятельствах моей кончины Моруа, который пишет мою биографию.

Чуть позже Джимми дружески прищучил палача в темном корабельном закоулке.

– С чего это вам вздумалось изгаляться над стариком?

– Видите ли, с моей врачебной точки зрения, у профессора либо тиф, либо проказа. Сообщать заведомо ложный диагноз считается тяжким преступлением, и если вы подталкиваете меня к нему, то вам следует позаботиться о солидном подкупе.

– Браво, старина! – одобрительно взглянул на него Джимми. – Вам палец в рот не клади, враз руку оттяпаете. Но я и не положу – ни палец, ни конфетку. Даже не надейтесь!

Профессор, всерьез осерчавший на бессердечного «доктора», наконец совладал со своими чувствами и занялся научной деятельностью. Недовольно бурча себе под нос, проверял приборы и изучал карты. Охотно обращался с комментариями к футбольному судье, которого бог весть по какой причине принял за прославленного датского геолога и проникся к нему глубоким почтением.